Дао Дэ Цзин (перевод Малявина В.В.)

Лао-цзы

6. Строка 9 в мавандуйских списках имеет прямо противоположный смысл: «Добрый человек – учитель добрых людей».

7. В строке 10 иероглиф цзыбольшинство западных переводчиков передают не совсем уместными здесь словами «материал» или «сырой материал». Согласно пояснению Ван Би, «добрый человек берет недоброго», а Хэшан-гун прямо говорит, что «добрый человек пользуется недобрым», то есть использует его как средство или орудие. Впрочем, некоторые комментаторы находили в этой фразе положительный – откровенно парадоксальный – смысл: лучше всего вообще забыть об отвлеченных понятиях и жить непосредственной данностью жизни. Вот как толковал данное высказывание известный ученый сунской эпохи Су Чэ: «Спасти человека в беде – еще невеликая помощь. Круговорот

жизни и смерти скрывается наличествующими вещами, но если распространить свой светоч разума на всех, помрачение сменится пониманием. Это подобно тому, как без конца передают друг другу лампу. Вот что значит “уметь наставлять людей”. Премудрый человек не имеет желания наставлять и потому не любит свое орудие. Мир не имеет желания учиться и потому не ценит своего учителя. Когда я забываю о мире, то могу сделать так, что и мир забудет обо мне. Этот секрет премудрого не уразумеет и самый знающий человек». Наконец, некоторые современные толкователи трактуют слово «орудие» как «опора», «поддержка».

8. В последней строке сказано буквально: «Суть утонченности». В некоторых древних списках говорится: «Отдаленное утонченное». Знаки «суть» и «отдаленный» были в древности взаимозаменяемыми. Перевод основан на толковании У Чэна: «Суть – это предел, а утонченное – неизмеримая сокровенность». По мнению Сюй Каншэна, «утонченность» в данном случае означает взаимное превращение «доброго» и «недоброго».

9. В данной главе рифмуются строки 1 – 5 и 9 – 10.

Комментарии

Чтобы понять эту главу, нужно увидеть в ней продолжение предыдущего речения. Парадоксы, составляющие ее вступительную часть, как раз указывают на абсолютный покой (самодостаточность, цельность) сердца, открытого Великой Пустоте. Мудрость этого бодрствующего сердца превосходит всякую искусность и всякое знание. Такова правда символическойреальности. Умеющий ходить не оставляет следов не потому, что не ходит. Премудрый человек неуловим для мира не потому, что избегает его. Тот, кто поместил себя в «ось Пути», способен быть там, где его нет, все обнимать собою, не обременяя себя. Он умеет все делать, оставаясь свободным от дел. Он пребывает, говоря словами из комментария Ван Фучжи к этой главе, «в сплошной пустоте без промежутков», которая в своем пределе уже неотличима от «всего множества сущностей». Поэтому мудрец живет вне мира и все-таки в гуще мира. Не имея своей «позиции», он извлекает из этого двойную, или «искусную», пользу («Искусность в использовании» – название этой главы у Хэшан-гуна): он может быть почтенным учителем в понимании непосвященных и в то же время делает им добро помимо того же самого понимания. Так он способен «спасти всех», даже самых ничтожных. Однако секрет одновременного спасения и «добрых», и «недобрых» доступен не ученым, но духовно слепым резонерам, которые знают только, что черное – это черное, а белое – это белое.

Комментарий Ван Би: «Премудрый человек не устанавливает форм и имен, чтобы повелевать вещами, не определяет правил для продвижения вперед, чтобы отбросить недостойных. Когда не возвеличивают достойных и способных, в народе нет соперничества. Когда не ценят редкостных товаров, в народе нет разбойников. Когда не выставляют на обозрение соблазнительных вещей, сердца людей не бывают смущены. Тогда людские сердца не будут обременены вожделениями и соблазнами, и ни один человек не будет отвергнут. Добрый человек добром восполняет недоброе, а не отбрасывает недоброе посредством добра. Поэтому недобрые люди – это те, кого берут себе добрые. Хотя бы у кого-то и было много знаний, но если он опирается на них и не следует вещам, то непременно впадет в заблуждение».

XXVIII

Знай свое мужское, но блюди свое женское: Станешь ущельем Поднебесного мира. Если уподобишься ущелью мира, Превечное Совершенство не оставит тебя. Тогда будешь как новорожденный

младенец. Знай свое светлое, но блюди свое темное: Станешь образцом для Поднебесного мира. Если станешь образцом для мира, Превечное Совершенство не потерпит ущерба. Тогда вернешься к Беспредельному. Зная свою славу, но блюдя себя в умалении, Станешь долиной Поднебесного мира. Если уподобишься долине мира, Превечное Совершенство будет в достатке. Тогда будешь как Цельный Ствол. Когда Цельный Ствол разрубят, появляются предметы; А пользование премудрого таково, что он встает во главе чинов: Великий резчик ничего не разрезает.

Примечания к переводу

1. Комментаторы по-разному интерпретируют фигурирующие в 1-й строке метафоры «мужского» и «женского». Ван Би отождествляет первое с тем, что «идет впереди», а второе – с «тем, что идет после», так что мудрец, по слову Лао-цзы, «ставит себя позади, а оказывается впереди». Согласно Хэшан-гуну, «мужское» означает «почитаемое» и «твердое», а «женское» – «презираемое» и «мягкое», причем мудрец должен устранять первое и полагаться на второе, и тогда «весь мир покорится ему». Ли Янь видит здесь наставление о том, что «мягкое одолевает твердое».

2. Во 2-й строке исходное значение последнего иероглифа в традиционном списке – «дно горного ущелья». Речь идет, очевидно, о том, что находится «ниже всего». В тексте на каменной стеле значится «дорога», в ряде других списков – «ручей». Из современных толкователей Чэнь Гуин принимает первый вариант. В комментарии Су Чэ сказано: «Знать свое мужское и хранить свое женское означает знать свою природу. Тогда в мире прекратится соперничество, и те, кто борется за первенство, вернутся к себе. Так воду, текущую вниз по ущелью, невозможно отвести в сторону. Это подобно тому, как младенец может принимать, но не может ничем пользоваться». Наконец, в списке из Дуньхуана фигурирует сходный по начертанию знак «слуга», который, по мнению Чжу Цяньчжи соответствует контексту и должен быть принят в качестве достоверной версии. В мавандуйских списках употреблен вариант знака, присутствующего в традиционном списке.

3. В мавандуйских списках фраза в 4-й строке, судя по пометкам писца, должна была повторяться дважды: «Когда же превечное совершенство не покидает тебя, возвращаешься в младенческое состояние».

4. Младенец, упоминаемый в 5-й строке – популярная в даосской литературе аллегория первозданной цельности сознания, не знающего корысти и вожделений, доверчиво открытого миру. «Сосредоточение жизненной силы и достижение мягкости» выступают у Лао-цзы признаками младенчества духа (см. главу X).

5. Перевод 6-й строки основывается на толковании Хэшан-гуна: «Белое означает светлое, а черное – сокровенное. Хотя люди познают глазами и приходят к пониманию благодаря свету, нужно блюсти себя с помощью сокровенного и не быть на виду. В таком случае можно быть образцом для Поднебесного мира». Быть образцом в понимании Лао-цзы означает прежде всего служить примером внутреннего совершенствования или, на даосском языке, «сбережения своего корня», или «первозданной цельности» Пути как символической матрицы опыта. Некоторые комментаторы и переводчики трактуют указанную оппозицию в терминах «чистого» и «грязного».

6. В мавандуйских списках строки 7 – 12 располагаются в обратном порядке. Традиционный текст представляется более последовательным.

7. И Шуньдин и Ма Сюйлунь полагают, что в этой главе строки 6 – 12 по своей ритмике и отчасти лексике не согласуются с контекстом и являются позднейшей вставкой. Это мнение энергично поддерживает Чжан Сунжун, но сколько-нибудь убедительных аргументов в его поддержку не приводит.

8. В 9-й строке в мавандуйских списках (где она является 17-й по счету) записано: «Превечное Совершенство не уйдет».