Дар божий. Соперницы
Шрифт:
— Это всё понятно, — согласился Геннадий, — но есть другая поговорка: долг платежом красен.
— Давай считать, что ты мне ничего не должен, — решительно проговорил Лев, испуганно замахав руками, но глаза его светились мягким весёлым светом, потому что он догадался, что его друг наверняка придумал что-нибудь эдакое, достойное ответа.
— Дорогой Лёвушка, я безропотно молчал, когда ты поил меня тёплой рисовой баландой, убеждая в том, что это самая настоящая водка; я ел сырую рыбу с неизвестным именем, обламывая зубы о непроваренный рис; я
— Я в полной мере оценил силу твоих страданий, — покаянно опустил голову Лев.
— Час расплаты наступил, — провозгласил Генка, вытаскивая из сумки невысокую бутылку, похожую на обыкновенную водочную тару.
Сначала никто не понял, в чём суть подарка, но, присмотревшись внимательнее, все разинули рты. В бутылке, наполненной прозрачной желтоватой жидкостью, была замаринована самая настоящая змея, свёрнутая упругими кольцами. Мелкие чешуйки кожи, переливаясь на свету, бросали тонкие лучики блестящих отсветов. Её глаза были безжизненными, потухшими, но от этого устрашающий вид нисколько не изменился.
— Ты хочешь сказать, что это пьют? — пробормотал Серёга. — Или никто этого точно не знает, потому что после подобной дегустации поделиться опытом просто некому?
— Она настоящая? — Тётя Сима потрясённо приложила обе руки ко рту.
— Надеюсь, что ты брал это в государственном магазине, — заметила оптимистичная Светочка.
— Один — один, — подвёл итог Вороновский, резким движением свинчивая крышку, а потом осторожно придерживая бутылку за горлышко. — Я знаю, что это такое, поверьте мне, вещь потрясающая. Это действительно разновидность водки, очень дорогая и высоко ценящаяся в Японии и на всём Востоке. Змея там настоящая, причём одна из самых ядовитых на Земле.
— Вы оба сошли с ума, — проговорила Светлана, испуганно глядя на действия Вороновского.
— Лучше сходи, Светик, за рюмками, только не очень большими, её пьют потихоньку, а то бобо может выйти.
— Ни за что, — наотрез отказалась Светлана, — только через мой труп.
— Трупов не будет, я тебе обещаю, — засмеялся Лев. — Прежде чем змею замариновать, весь яд из неё изъяли, так что она абсолютно безопасна, я бы даже сказал, что эта водка более приемлема для употребления, чем наша питьевая московская вода из-под крана. То, что вокруг чучела, — необыкновенный целебный настой на травах, излечивающий более сотни болезней, лекарства от которых у официальной фармакологии пока нет.
— А ты твёрдо уверен, что это именно тот напиток, о котором ты ведёшь речь? — спросил Серёга.
— Конечно.
— Ты это уже пил? — почти по буквам проговорила потрясённая до глубины души Маришка.
— И не единожды, — спокойно ответил Лев. — Как видишь, жив-здоров.
Наливая рюмку себе и ухмыляющемуся во весь рот Гене,
— Может быть, кто-то ещё решится составить нам компанию?
Сначала все молчали, а потом вдруг неожиданно для всех раздался голос тёти Симы:
— А что, я, пожалуй, не откажусь. В жизни всё нужно попробовать, когда ещё такую диковину увижу!
— Ай да тётя Симочка! — восхитился Вороновский, — с тобой хоть в разведку, хоть в болото, никуда не страшно.
— Тогда и я, — робко проговорил Серёга. — Если помрём, так все вместе, одной компанией веселее будет.
— Решился? — переспросил Геннадий.
— Ты наливай, а то я, не ровён час, передумать могу, — попросил он, глубоко дыша.
— Всё, добровольцев больше нет? — изрёк Гена, наполняя Серёгину стопку почти до краёв.
— Мы останемся на тот случай, если вас откачивать придётся, — не растерялась Маришка.
— А я бы тоже попробовала, — вдруг проговорила Светочка, работавшая в крепком коллективе мужчин уже не один год и не желавшая отрываться от компании. Покинув женский лагерь, в котором теперь остались только Якорева и Вороновская, она обратилась к мужскому обществу: — Насколько я понимаю, змея — это просто антураж, от неё ни вреда, ни проку?
— Тогда нас с тобой, Светик, останется всего двое, — обречённо сказала Маришка, глядя на жену Якорева и ища поддержки хотя бы в ней. — Я имею в виду тех, кто психически уравновешен и имеет достаточные тормоза для того, чтобы вовремя остановиться.
— Ну нет, Маришечка, я своего Геночку одного не отпущу. А вдруг и правда помрёт, тьфу-тьфу-тьфу, чтобы Бог не услышал.
— Значит, вы все решились? — Глаза Маришки стали похожи на две спелые вишни, до того они потемнели от испуга.
— А разве ты не жена декабриста, Мариш? — спросил, незаметно посмеиваясь, Лёвушка. — Ведь ты же жена врача, я всегда думал, что это приблизительно одинаковые вещи.
Маришка шумно вздохнула и, оглядев окружающих, с уверенностью произнесла:
— Нет, Вороновский, ты не совсем прав: жена врача — это ещё хлеще, чем жена декабриста, потому что у них хоть выбор был, а у нас его нет. Наливай, помирать — так с музыкой.
— Зачем же сразу помирать? — не согласился Лев, доливая остатки настойки в Маришкину стопку. — Мы ещё поживём.
— У нас ещё много дел, — подхватил Геннадий.
— Тогда начнём с самого неотложного, — авторитетно заявила тётя Сима, поднося свою стопку к центру. — Ну что, ребятки? За то, что было, то, что есть, и то, что нам ещё неведомо.
Как только Лев перешагнул порог квартиры, Маришка сразу увидела, что он чем-то расстроен. Брови его почти сошлись на переносице острым углом, а уголки губ опустились книзу. Маришка обеспокоенно посмотрела на Льва, но спрашивать ничего не стала, решив дождаться, пока он всё расскажет сам. Ждать пришлось недолго. Сняв верхнюю одежду и ополоснув руки в ванной, Лев пришёл на кухню и начал разговор.