Дар Демона
Шрифт:
– Откуда тебе знать?
– недоверчиво спросил оборотень.
– Так умер мой отец, - после паузы ответил маг.
– Ты никогда прежде не рассказывал о своих родителях...
– неуверенно начал Мэа-таэль, когда, закончив обход новых заключенных, они поднялись на башню. Маг пожал плечами, не глядя на него:
– Не самая приятная тема.
– Ты говорил, что осиротел рано, и детство у тебя было не из легких. И никогда не упоминал ни отца, ни мать - только учителя, который подобрал тебя в Киретском княжестве во время Синей чумы...
– Что еще я говорил о своем
– пустым голосом спросил маг.
– Да почти ничего, - полуэльф вздохнул, и, решившись, добавил.
– Арон, ты последние дни на себя не похож. Что случилось?
Маг молчал очень долго, и Мэа-таэлю уже стало казаться: вовсе не ответит. Но тот отозвался - словно бы через силу, все так же глядя куда-то в сторону, будто разговаривая с проемом окна:
– Случился неудачный эксперимент. Очень неудачный.
– И...?
– полукровка боялся даже представить, что именно Арон мог счесть "неудачным экспериментом", слишком уж рознились понятия «неудачности» у мага и нормальных людей. Стоило только вспомнить событие полугодовой давности, когда вышедшая из-под контроля эмеаль Земли до основания разрушила южную башню, а Арон лишь пожал плечами и назвал это "досадным побочным эффектом". Башню, кстати, закончили отстраивать совсем недавно.
– Ты ведь не умираешь?
– не выдержал Мэль.
– Нет, - маг хмыкнул.
– С чего ты взял? У меня всего лишь провалы в памяти.
Часть 1 Глава 14
– Провалы в памяти, - повторил Мэа-таэль, чувствуя, как становятся на место разрозненные части мозаики.
– Почему ты не сказал раньше?
Маг тихо и совсем на себя не похоже вздохнул:
– Откуда я знал, можно ли тебе доверять? Я и сейчас...
– Ты меня три раза спасал, - проговорил Мэль, понимая: на человека, забывшего о прошлом, несправедливо обижаться, но жгучую обиду все равно чувствуя.
– А еще я тебе должен жизнь брата. Арон, духами предков клянусь, я тебя не предам!
– Верю, - после паузы кивнул маг.
– Что именно ты помнишь?
– Отрывки, - маг пожал плечами.
– А иногда я не помню, а просто знаю... Мэль, у меня есть дети?
Полукровка вздрогнул:
– Ты это у меня спрашиваешь?!!
– Больше не у кого, - Арон криво улыбнулся.
– Ты никогда не упоминал при мне, - полуэльф хмыкнул от мысли, пришедшей в голову следом.
– От мальчиков детей не бывает.
Маг рассмеялся, на этот раз вполне искренне:
– Данный факт мне известен, о мудрейший из мудрых! Но разве это значит, что в моей жизни никогда не было женщин?
– Были, конечно, - признал Мэа-таэль.
– Но прежде отеческих порывов я за тобой не замечал. Хотя...
– от внезапно появившейся идеи полуэльфу стало очень не по себе.
– Да?
– полюбопытствовал Арон.
– Ничего, потерял мысль, - пробормотал Мэа-таэль, на самом деле изо всех сил стараясь от означенной мысли избавиться. Конечно, Арон Тонгил - Темный, но неужели для восстановления памяти он способен принести в жертву собственного ребенка?
Потом они почти до утра сидели в покоях Арона, и полуэльф рассказывал о прошлом. Не все, конечно, и даже не десятую часть тех мелочей, из которых состоит жизнь любого человека, но достаточно, чтобы жадный блеск в глазах мага чуть поутих и поток его вопросов
Все встало на свои места, нашлось объяснение всем неправильностям в поведении мага; только вот, когда полуэльф уже входил в свои комнаты, перед мысленным взором внезапно и четко проявилась картина:
Арон Тонгил и черноволосый мальчик лет десяти идут по темным переходам подземелья, по коридору, ведущему к лабораториям мага. Мальчик шагает беззаботно, взгляд у ребенка невинно-доверчивый, бесстрашный. Вот он поднимает голову, что-то спрашивает у Арона, и Мэа-таэль замечает, как сильно они похожи: маг и этот ребенок. Арон кивает, улыбается и распахивает перед сыном дверь самой страшной из лабораторий - той, откуда люди никогда не возвращаются живыми...
*****
В монастыре Ресан привык выстаивать долгие службы, часами петь священные гимны и читать бесконечные молитвы на гортанном языке древней Аккеи. Но Темная магия, пропитавшая каждый угол замка, давила на юношу: если утренние чтения Ресан еще сумел выдержать, то к вечеру сил почти не осталось.
Чтец начал запинаться уже в первую четверть часа, а потом у юноши и вовсе сел голос. Тар Аримир недовольно хмурился, но изменить ничего не мог, и в конце концов отослал Ресана, строго настрого велев тому лечить горло. Великая Солнечная неделя только начиналась, и, если в другие дни бог Света мог простить небрежение молитвенным долгом, то в свою святую седмицу был строг.
Освободившись, Ресан некоторое время побродил по восточному крылу. Выходить на галерею, ведущую в основное здание, он не рискнул: теперь там стояли два мрачных стражника. Побродил, а потом вернулся в еще пустую комнату для слуг и завалился спать, загадав проснуться вскоре после полуночи. Невидимка внутри него умел безошибочно отмерять время сна и никогда не ошибался.
Не подвел он и в этот раз.
Остальные слуги крепко спали, не потревоженные пробуждением юноши. Ресан тихо сполз на пол и вытащил из-под койки с вечера приготовленный дорожный мешок, одел лямки. Выскользнул за дверь. На галерею юноша идти поостерегся, вышел через двор к той башне, на которую днем ему показал мальчишка. Обходной путь оказался намного длиннее; впрочем, на то он и обходной.
И во внутреннем дворе восточного крыла, и дальше было безлюдно. Больше всего Ресан опасался нарваться на особую стражу Тонгила - его оборотней, которые стерегли замок ночами, когда стражники-люди спали. Но пока светлые боги миловали.
Впереди выросла башня - громада с черными провалами окон. Ресан достал из мешка лунник - белый камень, светящийся в темноте, сжал в руке. И двинулся вверх по пустой, без единого стражника, лестнице; на третьем этаже свернул в темный коридор и пошел, отсчитывая двери.
Вот и нужная. Если только его не обманули...
Несмотря на глубокую ночь, дверь отворилась прежде, чем костяшки пальцев юноши во второй раз прикоснулись к ее темному дереву. Выпустила широкую полосу света и явила Риена - изрядно вытянувшегося за последние месяцы, потерявшего прежний загар и более бледного, чем хотелось бы Ресану.
При виде гостя лицо младшего ар-Корма утратило остатки румянца.
– Ты что здесь делаешь? Да еще в таком виде?
– выдохнул он испуганным шепотом.