Дар любви. Воспоминания о протоиерее Феодоре
Шрифт:
– Владыка, вот еще один, младший, тут… – И я раздвинула столпившихся детей.
Владыка взглянул на Федю и тихо ахнул. Чему, казалось, удивляться? Малыш в темно-синем бархатном остроконечном капюшончике. Но владыка уже не смотрел на него, а медленно поднимал кверху свою голову, пока взгляд его не достиг чего-то необычайного, пред чем владыка застыл, так и оставшись стоять с поднятой рукой. Все кругом замерли.
– Благословите ж малютку, владыка, – с трепетом сказала я.
Владыка Стефан низко склонился над младенцем, осеняя его крестом. Когда машина отъезжала, дети махали владыке ручками, а он через стекло
Ранней весной, едва высохла поляна перед домом, вечером на Пасхальной неделе приехала няня Феди – Н. И. Она подарила своему любимцу лошадку с колясочкой. Восторгу не было конца! Федюше шел еще третий год, но он быстро научился крутить педали ножками. Колеса крутились, и малыш разъезжал по коридору. А утром всех потянуло на улицу – объезжать лошадку.
Солнце сияло, но дул холодный ветер и земля еще не оттаяла. Я не хотела выпускать Федю, ведь он только что, на Страстной неделе, перенес ангину… Но мать не послушались, одели малыша и пустились за ним на улицу. Всем было весело, никто в тот день не учился, т. к. это было накануне i-го Мая.
На другой день я сквозь сон услышала, что сынок мой маленький в своей кроватке как-то странно, тяжело дышит. Едва светало. Я дотронулась до лобика спящего ребенка, он был горячим, поставила градусник – 39,4°.
Я разбудила старшего сынка (десятилетнего Колю), послала его за медсестрой, которая жила рядом. Она, не заходя к нам, вызвала «неотложку». Рассвело. Федюша проснулся, но не поднимал головы, глазки его смотрели грустно. «Сыночек, врач приехал. Он тебя посмотрит, ты заболел», – тихо сказала я. Федя не издавал ни звука, но покорно дал себя осмотреть.
– Его надо немедленно госпитализировать, у него отек горла и даже шейки, он может задохнуться, – сказал врач. – Собирайте его, едемте с ним в больницу.
– Федюша, нас отвезут сейчас на машине в больницу. Там тебя полечат и здоровым вернут домой, – говорила я, укутывая ребенка.
– Только с тобой, – тихо прошептал он.
– Будь спокоен, я тебя не оставлю, – ответила я.
Ни с кем не прощаясь, мы быстро уехали, сказав только отцу и детям: «Навещайте нас».
Во Фрязинской больнице нас провели в отдельную палату, как с тяжелобольным. Здание уже не отапливалось, палата была холодная, пустая. Но я пододвинула кроватку ребенка вплотную к своей, прижала сыночка к себе, укутала с головой, чтобы греть его.
Сделали укол, и Федюша уснул.
Каждый час к нам подходила сестра, часто делали уколы, но Федюша не плакал, только ежился и вопросительно смотрел на меня. Я покрывала его ручки бесчисленными поцелуями, приговаривала:
– Немножко потерпи, сыночек, здесь так лечат, тебе станет от этого полегче.
Он прижимался ко мне и шептал:
– Только ты не уходи.
Так с непрестанной молитвой, призывая Господа, Богоматерь и святых, мы провели с Федюшей этот солнечный, весенний день. Через закрытое окно до нас доносилось чириканье воробьев и городской шум. Нас никто не тревожил, да и мне было ни до кого.
Стало темнеть. Я убедилась, что жар у ребенка спадает, и мы вместе уснули.
Утром сынок уже улыбался и ласкал меня нежными ручонками.
– Ты со мной, мне с мамочкой хорошо, –
Мы покушали и пошли осматривать больницу. Я не спускала его с рук, а он с любопытством заглядывал в палаты, где лежали дети. А за окном мы вскоре увидели Федюшиных братьев и отца. Они махали нам чуть распустившимися ветками берез и букетиками цветов. Нам передали эти цветочки, и Федя играл ими, радуясь на свежую зелень больше, чем на все другие гостинцы.
Через два дня нас привезли домой. Была уже настоящая пасхальная радость, ведь Господь услышал молитвы и соединил нас всех снова…
Федюше 5 лет
И стала я беречь Федюшу пуще прежнего: просила застегивать ворот шубы, не брать снег голыми руками и т. п.
Младший сынок мой пошел в школу и стал таким же шустрым, как его товарищи. В зимнюю оттепель я заметила, что Федя стал возвращаться из школы позднее, приходил красный, мокрый, возбужденный. Однажды, идя из магазина, я задержалась у школьного забора, дожидаясь конца уроков. Прозвучал звонок, распахнулась дверь, и Федюша вылетел одним из первых. Влезши на высокую гору снега против дверей, дети скинули ранцы и начали лепить снежки. Как только гурьба школьников показывалась в дверях, в них летела стая снежков. От неожиданности кто-то кричал, кто-то бросался в бегство, а кто посмелее, те отвечали ответным «огнем» или карабкались на гору к озорникам.
Тут начиналась возня, дети скатывались вниз, барахтались в снегу, сопровождая игру визгом и смехом.
Рядом со мной стояла наша старушечка Наталья Ивановна.
– Ах, ах, – причитала она, – наш-то Федюша что творит! Да он удалее всех! Никому проходу не дает: вон девчонки от него еле ноги уносят. Опять на гору полез! Да он убьется, сцепился с мальчишкой, вниз оба летят! Ах, ах, Федя, Федя!
– Полно, Наталья Ивановна, он нас не слышит, тут шумно. Придет домой, и поговорим с ним, пусть нагуляется, – успокаивала я взволнованную няню.
– Вот не ждала я этого от Федюши, – вздыхала она. – Такой тихий, ласковый, а тут вдруг – забияка! Ну…
Через полчаса Федя пришел мокрый, но сияющий, веселый, как всегда. Переоделся, сел обедать, и тут я ему сказала:
– А мы с Натальей Ивановной видели, как ты воевал, выбежав из школы. Здорово наигрался?
– Да, здорово, снег липкий!
– Сынок, другой раз ты уж добеги до дому, ведь тут близко, переоденься и гуляй, я же тебя не задержу. Мы все были детьми, все любили играть в снежки. Только книги не должны валяться в снегу, да девочек трогать не надо.
Федюша вскочил, поцеловал меня и сказал:
– Ладно, буду вовремя приходить. – Глаза его смеялись, но на няньку он смотрел виновато, обнял старушку. – Переживали за меня, да?
– Не думала, что ты такой лихой, – качала головой нянька.
Когда Феде исполнилось десять лет, я уже не могла уследить, как он оделся, взял ли шарф, завязал ли шапку… Он зачастую уходил в школу, даже не разбудив меня, т. к. я в те годы тяжело болела. Я сказала сыну:
– Если ты будешь болеть ангинами, то придется тебе удалить гланды, как твоим старшим братьям. Коле и Симе в твоем возрасте делали эту операцию.