Дар любви. Воспоминания о протоиерее Феодоре
Шрифт:
После моей священнической хиротонии начался новый этап служения, и мне стали открываться новые стороны иерейских трудов, на которые ранее не обращал внимания. Отец Феодор был тут и примером, и советчиком, и наставником.
Прежде всего, конечно, исповедь. Он мне говорил, что исповедь для него – самое трудное. Но он никогда не уклонялся от исповеди и порой исповедовал до полуночи. За своих духовных чад он молился на каждой службе, перелистывая потрепанный синодик. Отдельно и сугубо он молился за болящих и непраздных. В его словах на исповеди была сила, он был духовник со властью.
Сохраняя тайну исповеди, священники могут поделиться опытом друг с другом, обсуждая ситуации, возникающие во время этого таинства. Случается, что сами священники не удерживаются от слов осуждения по
Бывают ситуации, нравственно нейтральные, когда не знаешь, как поступить, и тут важен совет духовника. Отец Феодор в таких случаях брал на себя ответственность, говорил, как поступать. Советы его не были пустыми, он всегда молился, прежде чем ответить. Одна женщина на исповеди мне рассказывала, что отец Феодор прямо ей ничего не сказал по поводу ее ситуации, но слово его оказалось ценней многих советов.
– Знаешь, – сказал он ей, – я молюсь за тебя, а как поступить, не могу тебе сказать. Не открывает Господь.
«Сам крестил, сам отпевал…»
Таким образом эта женщина убедилась, что батюшка молится за нее, а значит, и ситуация разрешится только в лучшую сторону.
У отца Феодора была, на мой взгляд, редкая для настоятеля многоштатного прихода особенность. В расписании он ставил себя наравне с остальными священниками: служил и был помогающим и в будни, и в праздники. Сам крестил, сам отпевал, всегда на требах говорил слово поучения. Помню, он как-то мне сказал, что особенно при отпевании надо использовать возможность обратиться к людям. Перед лицом смерти люди с большим желанием тянутся к слову жизни.
Очень хорошо помню свою первую проповедь, подготовленную с его участием. Это было в день памяти Всех святых. Батюшка мне помог составить план, посоветовал, какие материалы использовать, на что обратить особое внимание в речи и т. д. Накануне я готовился до двух часов ночи, и когда уже на трапезе в сам день праздника он узнал, каких мне трудов стоила подготовка к проповеди, заботливо отправил меня отдыхать.
Один раз батюшка взял меня в реанимацию крестить младенца. После крестин родители хотели отблагодарить его. Он стал отказываться, но они настаивали. Тогда он сказал им:
– Знаете, у меня такой принцип: я за детей денег не беру.
После смерти батюшки мы с супругой решили написать его вдове икону на молитвенную память и в знак нашей любви. Спросили матушку Галину, какую бы икону ей хотелось иметь. Она попросила образ Владимирской Божией Матери, так как в последнее мгновение земной жизни отца Феодора с ним была маленькая бумажная иконка – именно этот образ. Целый год моя супруга (а она иконописец) трудилась над иконой, но почему-то работа не получалась так скоро, как хотелось. Отец Феодор три раза снился моей супруге, рассматривая работу, что-то спрашивал, давал советы. И только к годовщине его гибели удалось закончить икону и подарить ее матушке Галине.
Личность отца Феодора со временем видится все отчетливее, и как свидетельство любви к нему прихожан – немалое число младенцев Феодоров, которые появляются сейчас у нас на приходе.
Диакон Алексий Фатюхин
Пришел я в храм Преображения Господня еще в период восстановительных работ и по благословению настоятеля протоиерея Феодора Соколова проходил здесь послушания строителя, сторожа, просфорника, алтарника. Потом батюшка благословил меня готовиться к рукоположению. Я непрестанно благодарю Бога за возведение меня в священный сан, и в этой молитве всегда присутствует благодарность отцу Феодору за участие в моей судьбе.
Вспоминая годы, проведенные рядом с ним, хочу отметить, прежде всего, его великий труд над собой. Он шел путем очищения собственного сердца, обожения, как говорил преподобный Серафим
Сердце чисто созижди во мне, Боже, – взывал к Богу псалмопевец царь Давид, и этим же путем отец Феодор стремился сотворить свою душу обителью Духа Божия. Мы так и молимся: Царю Небесный, Утешителю, Душе истины… прииди и вселися в ны, и очисти ны от всякия скверны. Это наше христианское делание мне пришлось лицезреть в трудах отца Феодора.
Я был свидетелем, как преодолевал он в себе недоброе расположение духа, когда, казалось, вот-вот батюшка устроит справедливый разнос провинившемуся за какие-то упущения, но он просто подойдет и молча посмотрит на виновного. После этого взгляда делалось невыразимо стыдно, и совесть начинала тебя обличать больше, чем если бы он отругал.
Святая Церковь учит нас, как нужно бороться с собственными страстями, учит на примерах жизни подвижников, святых угодников Божиих, но их подвиги протекали в других условиях. А как спасаться современному человеку, как побеждать в себе те же самые грехи, с которыми воевали подвижники 300,500 или 1500 лет назад? Удивительный пример этого борения дает нам жизнь отца Феодора. Он был просто перегружен различными церковными и общественными послушаниями Церкви: должен был отдавать свое внимание и воинским, и тюремным, и приходским проблемам, не оставлять без внимания чад своих духовных, которых у него были сотни. И в этом состоянии он сохранял удивительную молитвенность – способность стать пред престолом Божиим и возносить Господу молитвы.
Это состояние невозможно без сердечной чистоты. Созерцая его молитву, самому хотелось молиться. С ним рядом было легко и служить, и молиться.
«С ним рядом было легко и служить, и молиться».
А послушания, которые по человеческой немощи как-то не хотелось выполнять, по его слову обычно выполнялись даже с радостью.
Отец Феодор не только сам стяжал Святого Духа, но и низводил Его в наши души. Широко известно выражение преподобного Серафима: «Стяжи дух мирен, и вокруг тебя спасутся тысячи», или, как по-другому говорят: «Спасись сам, и вокруг тебя спасутся многие». Эти слова он день за днем воплощал в своей жизни. Так стремление отца Феодора к личному спасению приводило к тому, что многие его окружавшие сослужители, духовные чада становились причастниками благодати Божией, благодати Святого Духа.
Плодом этой необычайно молитвенной жизни были любовь к Господу и любовь к ближним. Он переживал твои проблемы как свои личные. Болеет ли супруга, детки или какие-то размолвки дома или с близкими, друзьями – он всегда это почувствует, подойдет к тебе, начнет расспрашивать: что дома случилось, как детишки? И нет бы замкнуться в своих проблемах, а начинаешь рассказывать батюшке все – и на душе полегчает.
Однажды я его спросил: «Как это возможно? Столько людей к вам ходит, и вы каждого выслушиваете? Столько скорбей и рыданий, столько приходится решать сложных духовных проблем. Неужели душа не изнемогает, неужели не становится тоскливо, скучно и даже, может быть, невыразимо тяжело нести это бремя?» Помню, он мне ответил: «Помогает благодать, данная Господом человеку в священстве, благодать вести души человеческие к Царствию Небесному. Без этой благодати пастырю невозможно воспринимать все те беды, горести, страдания, с которыми приходят к нему люди. Благодать Божия – это та броня, в которую облечен пастырь. С одной стороны, священник воспринимает все эти страдания человеческие, скорби, а с другой – передает их на попечение Господу. Господь просвещение мое и Спаситель мой. Вот что защищает пастыря от всяческих житейских треволнений, вот что делает пастыря необыкновенно легким в общении, необыкновенно духовным – надежда на Господа».