Дар Мидаса
Шрифт:
К числу моих любимых в то время относилась девичья группа «Go-Go». Мне нравилась их музыка, их внешность и их поклонники. Проблема была лишь в том, что фанаты этой группы не покупали наши товары, рассчитанные на парней и молодых мужчин. Мало кто из наших покупателей осмелился бы носить с собой бумажник с логотипом «Go-Go». Это было бы «не по-мужски». В результате мы не стали заключать договор с этой группой, хотя ее музыка и бренд нас очень устраивали.
Конец рок-н-ролла
В 1984 году мой любовный роман с рок-н-роллом
Во время посещения своих фабрик в Корее и на Тайване я вдруг ясно осознал, что так дальше продолжаться не может. Я увидел там мальчиков и девочек, которые в жарких, душных помещениях в поте лица производили нашу продукцию, которая меня делала все богаче, а их – все беднее.
Для увеличения рабочей площади директор фабрики распорядился разбить помещение нормальной высоты на два этажа, и работникам приходилось передвигаться чуть ли не на четвереньках, потому что высота от пола до потолка составляла теперь около 120 сантиметров. Согнувшись в три погибели, они с помощью трафаретов наносили на ткань логотипы рок-групп, вдыхая при этом ядовитые пары красителей и растворителей, находившихся всего в нескольких сантиметрах от их лиц. Это было намного вреднее, чем нюхать клей, как это делают у нас некоторые подростки, чтобы «поймать кайф». Дети работали без выходных, по 8–10 часов в день.
В другом помещении целые ряды молоденьких девочек шили бумажники и бейсболки. Когда сопровождавший меня бригадир сказал, что я могу выбрать любую, чтобы развлечься с ней, музыка для меня кончилась. Я подумал, что из этого бизнеса пора уходить.
Глядя на сотни детей, гробивших свое здоровье за гроши, я спрашивал себя: «Какая польза от моей работы? Какая польза от нашей продукции? Неужели она улучшает чью-то жизнь?» Так и не найдя ответов на эти вопросы, я принял решение.
Я осознал, что пришло время разобраться в себе и понять, ради чего я работаю, что я за человек и в чем смысл моей жизни.
В декабре 1984 года мы с Ким покинули Гавайи, имея при себе всего два чемодана, и переехали в Сан-Диего, штат Калифорния. Свою новую жизнь мы посвятили обучению людей. Мы хотели показать им, как можно стать предпринимателями, а не оставаться в рядах наемных работников, как те дети в душных цехах. Наше обучение происходило вне рамок традиционной системы образования. Успех зависел только от нашей репутации. Если слушатели получали от нас то, что им было нужно, нашу работу можно было считать успешной. В этом случае они создавали нам хорошую рекламу. Если же слушатели были недовольны, мы, соответственно, оставались без денег.
Тысяча девятьсот восемьдесят пятый год был самым тяжелым в нашей жизни. Он подверг серьезным испытаниям наши души, мечты и планы. Лишь в декабре 1985 года созданная нами образовательная компания получила первые деньги. До этого времени мы целый год жили, не имея абсолютно никаких доходов. Нам приходилось постоянно думать о том,
Оглядываясь назад, я начинаю думать, что Бог или кто-то другой, управляющий всем происходящим, решил проверить, насколько сильна наша вера и действительно ли на нас можно положиться. Другими словами, останемся ли мы верны своим идеям или пойдем на попятную, когда деньги закончатся и станет совсем трудно?
Читая истории различных предпринимателей, нельзя не заметить, что большинство из них тоже прошли через период испытаний веры. Я думаю, именно в процессе подобных испытаний и рождается бренд.
Для основателя «Microsoft» Билла Гейтса таким испытанием стало обвинение в монополизме со стороны правительства США. Для Стива Джобса это было увольнение из компании «Apple», которую он сам же и основал. Его заменили более покладистым руководителем, который чуть не довел компанию до полного краха. Лишь с возвращением Стива «Apple» возродилась и у нее появился бренд. Марк Цукерберг столкнулся с таким испытанием, когда в фильме «Социальная сеть» было высказано предположение, что он украл идею «Facebook». Я не знаю, так ли это на самом деле, но прекрасно понимаю, что выслушивать подобные обвинения нелегко любому человеку, каким бы богатым он ни был.
Испытание четырьмя миллионами
После моего появления в программе Опры в 2000 году мне позвонили из одной известной финансовой компании, которая торгует паями во взаимных инвестиционных фондах, и спросили, не соглашусь ли я рекламировать их. Я вежливо отказался, заявив, что бренд «Rich Dad» несовместим с инвестиционными фондами. Выслушав отказ, представитель компании сказал: «Если вы все же согласитесь рекламировать наш фонд, мы готовы предложить вам 4 миллиона долларов в течение ближайших четырех лет».
Миллион долларов в год – это сильное искушение, тем не менее я отказался. Пропаганда инвестиционных фондов была бы обманом людей, которые поверили в идеи богатого папы.
Если бы я согласился на такую рекламу, то в душе считал бы себя предателем, человеком, который за миллион долларов в год готов пойти на любую подлость, даже продать свои идеалы и душу. Для меня это было равносильно тому, чтобы снова нацепить на руку поддельный «Rolex».
Испытания никогда не заканчиваются
Бренд «Rich Dad» не раз подвергался подобным испытаниям. Впервые это произошло в 1997 году, когда вышло в свет первое издание книги «Богатый папа, бедный папа». В нем я утверждал, что собственное жилье не является активом. После этого многие риелторы перестали снабжать меня материалами о перспективных сделках. Я получал массу писем со злобными нападками. Меня публично обвиняли в том, что я сам не понимаю, о чем говорю. Многие финансовые эксперты называли меня шарлатаном. Сегодня, когда миллионы людей потеряли жилье, когда банковская задолженность за дом зачастую превышает его стоимость, критикам поневоле приходится признавать, что дом – это действительно не актив.