Дар на веревочке
Шрифт:
Все члены совета открыли рты от такого приказа главного. Только Калина поджала губы, чтобы не расхохотаться. Она прекрасно знала, что стоит только обратить на себя внимание, и Маер выдаст запрет и ей, а так, вроде по бабам она не мотается, а про мужчин…
– А Ка… - начал было Ярл, обиженно оттопырив нижнюю губу.
Калина бросила на него просящий и, одновременно, обещающий взгляд, и молодой маг замолчал на полуслове.
– Чего ты хотел?
– устало спросил его Маер.
– Ка… Когда приступать?
– Ярл еле отвёл взгляд от весёлых огоньков в глазах Калины.
– Пять минут назад, - прошипел главный.
Зал
– Калина, - Ярл схватил женщину за локоть, нагнав её в конце коридора, - что ты имела в виду, когда так на меня смотрела?
– Что бы ты ещё и на запрет мотаться по мужикам не нарвался!
– усмехнулась магичка.
– Получается, что нас лишили радости жизни, а тебя нет?!
– Почему только меня?
– подняла Калина изящную бровь.
– У всех вкусы разные!
– она обворожительно улыбнулась и исчезла за дверью своего кабинета.
– Разные?
– крикнул разозлённый Ярл и начал дубасить кулаком в её дверь.
– Ярл, ты уже списки раздаёшь?
– услышал он сзади шипение магистра Маера.
– Будьспол!
– пролепетал молодой маг и бегом сорвался выполнять задание.
– Таш, посмотри, кого мы привезли с ярмарки!
– Курьян потрепал сынишку по курчавой голове. Сын же хмуро разглядывал худое существо неопределённого пола, жавшееся к юбке его матери.
– Её зовут Делька, - мать нежно погладила по коротким для девочек волосам, обрезанным по плечи, - она будет тебе сестрой.
– Делька!
– резко произнёс мальчишка.
– Неделька!
– и уткнулся отцу в бок.
– Таш!
– всплеснула руками Малуша.
– Сынок, так нельзя!
– Паренёк не смотрел на мать, нервно теребя ремень отца.
– Курьян, - она кивнула на надутого сына и увела Дельку в дом.
– Пап, а она, - мальчик хмуро глянул в сторону дома, - у нас всегда будет жить?
– Нет, не всегда, - попытался успокоить его отец.
– Она же когда-нибудь вырастет, станет взрослой, выйдет замуж… Женщины ведь в дом мужа уходят. Это ты с нами всегда жить будешь. Ну, пока свой дом не построишь.
– Зачем вы её купили?
– обиженно просопел паренёк.
– Да мы и не покупали ее, в общем-то… Понимаешь, Таш, она - сирота.
– Точно, серота!
– нервно рассмеялся мальчик.
– Как мышь - серая.
– Сирота, - вздохнул Курьян, присаживаясь на бревно, - это когда ты остался совсем один в мире. Нет мамы, нет отца. Совсем никого нет, понимаешь?
– А куда они делись?
– с небольшим интересом спросил сын, недовольно поджимая губы.
– Делька говорит, что маму её убили, когда ей было всего семь лет.
– А сейчас ей сколько?
– удивился мальчишка.
– Семь с половиной?
– Сейчас ей десять. Она в приюте жила. А там тех, кому больше десяти лет, не держат, сразу в храм на услужение отправляют.
– Ей десять лет?
– не поверил Таш.
– На два года младше меня! Она малявка!
– Да, сын, она совсем маленькая и хрупкая. Она чуть не погибла при обрушении храма. Мама её спасла.
– Мама? Ух, ты! А как храм обрушился? Ты мне расскажешь?!
– загорелись глаза паренька.
– Расскажу… Так что ты скажешь насчёт сестры?
– Да пусть живёт! Жалко, что ли… Ты мне про храм расскажи!
Первое время Таш игнорировал новое существо в их доме. Если Делька попадалась ему на пути, он по большой дуге обходил её, стараясь даже не смотреть на девчонку. Никогда
Постепенно волнения вокруг сироты улеглись, и жизнь деревеньки вошла в привычное русло. А Делька старалась помогать своей названной матери, как могла. Вот только женские хлопоты её мало привлекали. Больше ей нравилось смотреть, как Курьян месит глину, крутит гончарный круг и творит горшки, крынки, чашки и плошки. Долго не позволял ей гончар помогать себе, но как-то поддался на уговоры, и радостная Делька бросилась месить глину. Вымазавшись по самую макушку, девочка, тем не мене, замесила ему очень приличную заготовку и горшки из неё получились на удивление лёгкие и прочные. Курьян не мог нахвалиться на свою помощницу, зато Таш ходил хмурый. Девчонка его злила. Надо сказать, гончарное дело совсем его не привлекало, и как не пытался Курьян приобщить сына к ремеслу, мальчик только яростнее сопротивлялся. А тут нашлась помощница! Мало того, что мама ей старалась подсунуть лучшие кусочки, ласкала её, так теперь и отец забыл, кто в их семье родной ребёнок, а кто нет.
Обиженный Таш решил уйти из дома и всем доказать, что он тоже чего-то стоит. Он мечтал, как будут горевать по нему родители, а когда поймут, кто виновник всех бед, выгонят тощую Дельку из дома! И пусть она топает в свой храм…
Поднявшись ночью с печи, он на цыпочках, стараясь не скрипеть половицами, направился к выходу, прихватив с собой здоровый кухонный нож. Дорожный мешок со всем необходимым был припрятан ещё с вечера в сарае. За стенкой кто-то всхлипнул. Сначала Таш подумал, что ему показалось, или с улицы шум проник в дом. Может корова или овца вздохнула во сне, а он… Всхлип повторился. Теперь парнишка точно понял, что это плачет за тонкой перегородкой его 'сестрица' Делька. Мальчишка поморщился, но всё же зашёл в маленькую светёлку, отведённую девочке. Нет, она плакала не во сне. Она сидела на скамье у окна, уставившись глазищами на полную луну с такой тоской, какая не может быть у маленькой девочки. Слёзы уже высохли на её округлившихся щёчках. Солёные дорожки слегка светились в неясном лунном свете. Она снова шмыгнула, и по-мальчишески утёрла нос кулаком.
– Чего не спишь?
– тихо окликнул её Таш.
– Грустно, - не оборачиваясь, прошептала Делька.
– Чего грустить-то?
– не понял её мальчишка.
– Сыта, одета, все тебя… любят! Уж лучше, чем в приюте?!
– Ты не любишь, - обернулась к нему девочка и, не мигая, посмотрела прямо в глаза. Таш оторопел под этим взрослым взглядом.
– И считаешь, что твои родители променяли тебя на меня!
– Вот ещё, - независимым тоном произнёс Таш. Он и не предполагал, что малявка может заметить его состояние, чего даже мать не увидела, и сделать из этого выводы. Что, если неспроста не спит она этой ночью, а караулит его?