Дар полночного святого

Бояджиева Мила

Как индивидуум эстетически развитый, он не сомневался - в объекте все должно быть прекрасно - от фасада до канализационной системы. Эту идею Михаил и собирался развить на практике, заняв руководящий пост. В ту пору он был почти бескорыстен - ему требовались только слава и власть. А для чего? Для того, чтобы строить и строить. Красиво, широко, независимо.

Приятели нашлись сразу - в той же Ленинке, где Михаил просматривал зарубежную архитектурно-строительную периодику, а в основном - пропадал в курилке. Саша - аспирант Бауманского, одолжил Мише пропуск в Салон для новобрачных, где тот приобрел солидный импортный костюм и туфли. А Досик после двух бесед по душам в пивной стекляшке раскололся, что является сотрудником конструкторского

бюро одного из очень закрытых учреждений и не прочь протянуть руку помощи толковому провинциалу, активисту, трудяге, отличнику. Скоро в отделе кадров этого учреждения сидел волгоградец, коммунист Лешковский, причем в новом финском костюме. Оказалось, что объект настолько серьезный, что даже для временной работы требуется специальная проверка в КГБ. На что Михаил покорно развел руками - он был чист, как стеклышко.

В середине августа Лешковский работал на строительстве строго засекреченного объекта под Москвой - персонального дома генерала того самого комитета. За неделю ему удалось, доказав свой профессионализм и коммунистическую добросовестность, стать помощником прораба. А в конце августа, теплым золотистым вечером состоялось знакомство с самим хозяином растущего под соснами не по дням, а по часам особняка.

Самсон Иванович Айдаков в синем тренировочном костюме - поджарый и высокий, похожий на космонавта, находящегося на реабилитации после героического полета, вышел из персональной "Волги". За ним выпорхнула плотненькая и очень живая девица с копной взбитых волос модели "Мэрилин Монро". Лимонного цвета узенькие брючки старательно обтягивали круглый зад и модно клешили от колен, бирюзовое болеро оставляло открытым живот и часть спины. Прикрыв глаза козырьком ладони от лучей заходящего солнца, девушка подняла взгляд на выросший дом и прямо на террасе второго этажа увидела его. Загорелого дочерна, обнаженного по пояс, стройного и черноволосого, как певец Рафаэль.

Через секунду, натягивая на ходу клетчатую ковбойку, помощник прораба вместе с ответственными за строительство лицами встречал хозяев. В процессе осмотра дома Михаилу удалось несколько раз мимоходом высказать свое мнение по поводу наиболее практичного и актуального решения в организации пространства, внутренней отделки и сантехнического оборудования.

– Вы так горячо утверждаете, что стиль "открытого жилья" популярен в Америке.
– Девушка ехидно прищурилась.
– Давно оттуда?
– У неё оказалось курносое, круглое личико с виртуозно подведенными черными глазами: от внешних уголков век "срелки" устремлялись прямо к вискам.

– По вечерам работаю в библиотеке, изучаю мировой опыт. Не стоит плестись в хвосте, когда строишь объект особой государственной важности, серьезно объяснил строитель, спокойно и твердо глядя в эти призывные глаза.

Генерал захохотал: - Ишь как Галку отбрил! Тебе сколько лет, пацан?

– Двадцать пять.

– Правильно мыслишь.
– Он обратился к прорабу: - Насчет труб и стен планировки первого этажа, будь добр, Кузьмич, принять к сведению соображения... хм...

– Лешковского, - подсказал Михаил.

Скоро его фамилия была у всех на устах. В ресторане "Седьмое небо" праздновали свадьбу Галины. Несмотря на короткий срок знакомства с женихом, выбор генеральской дочери нельзя было назвать скоропалительным - все вечера будущий зять проводил в доме Айдаковых. Паренек со стройки был приглашен на предмет консультации по капремонту московской квартиры, выпил чайку с теткой Гали, заменившей ей рано умершую мать, порассуждал о перспективах экономических реформ в СССР с генералом и даже успел спеть, кое-как подыгрывая на фортепиано, любимую песню Айдакова "Что так сердце, что так сердце растревожено..." А затем стал бывать в доме генерала несколько реже. Под боком храпящей пенсионерки, за тонкой стеной "хрущобы" происходили бурные сцены: "аспирант" практически демонстрировал генеральской

дочери расхожий тезис о цыганском темпераменте.

Вскоре Галина вывела провинциала в круг своих друзей и была приятно поражена - подружки ей явно завидовали, а столичные плейбои поблекли на фоне монументальной фигуры Михаила. Он держался скромно, но с достоинством. За его крепкими плечами угадывалась некая значительность. Это были уверенность и сила его таланта. Но Галина таких вещей не понимала. "Лешковский - из "бывших". Польский шляхтич." - По секрету сообщила она подругам.
– "Породу сразу видно", - вздыхали они.

И вышло так, что молодожены поселились на втором этаже подмосковного дома, к строительству которого приложил руку сам Михаил. Он и не переставал строить - выписал по каталогу финскую сауну, для контраста оборудовал в саду русскую баню, превратил часть крыши, парящую прямо под верхушками сосен, в солярий - Галка обожала загорать.

Еще она любила пикники, вечеринки, отдых на Золотых песках и туристические поездки в капстраны. Поэтому её супруг - молодой специалист по вопросам сохранения и реконструкции памятников старины при Моссовете, получил длительную командировку в европейскую страну, где под эгидой ЮНЕСКО участвовал в разработке проекта "Традиция и современность в архитектуре конца ХХ века".

Если бы Михаил хотел просто делать карьеру, обрастая номенклатурными привилегиями, то он мог бы вполне гордиться собой. Но он рвался строить, лично, - "от и до", контролируя процесс воплощения проекта. Поэтому стал главой одного из первых строительных СП, занимавшейся застройкой санаторно-курортной зоны, затем - реализацией проекта подмосковных коттеджных городков элитного типа.

В процессе творческой деятельности Михаила выяснилось: он не способен останавливаться на достигнутом и не брезгует формулой "цель оправдывает средства". Для того, чтобы строить, что хочешь, где и как хочешь, требовались средства. Совершенно не важно, каким образом они поступали в фирму Михаила. Всякие идеологические, нравственные и прочие не технические принципы, Михаил считал "отвлеченной материей", "дымовой завесой", наносящей требуемый обществом глянец пристойности на борьбу капиталов, амбиций, личностей.

Людей он не любил и не жалел - как произведения природы они не выдерживали никакого сравнения с маломальским стоящим архитектурным объектом. Даже элементарные каменные гробницы переживали тысячелетия, отличаясь безукоризненным совершенством, а уж дворцы, соборы, мосты!.. Поэтому Лешковский позволял себе участвовать в любых играх, называемых коррупцией, взяточничеством, протекционизмом. Цель оправдывала средства, а для её достижения ему надо было победить - взобраться на самый верх.

Жену он тоже не любил. Галина это чувствовала, напропалую флиртовала в богемном кружке друзей и всерьез увлекалась выпивкой. В обстановке сугубой секретности прошла курс лечения от алкоголизма и от бесплодия. Но к спиртному вернулась, а родить так и не смогла. Жаловалась ближайшей подруге, что Михаил - садист и абсолютно не сексуален.

Он, действительно, больше года не посещал спальню жены, ссылаясь на усталость и стресс: в автомобильной аварии трагически погибли родители Михаила. Названными причинами, однако, охлаждение Михаила к супруге не объяснялось. Он отнюдь не утратил плотский жар, проявлявшийся всегда спонтанно и безудержно, но так же быстро охладевавший. Однако, сексуальные ориентации Михаила получили некую специфику. В компании Галины блистал юный певец - тоненький, гибкий, узкоплечий. Но, главное, он был экстравагантен, изыскан и порочен, как причудливое строение в стиле арт-деко. Впервые сексуальное влечение Михаила выросло из эстетического вдохновения, физиологический акт превратился в акт творческий. Не традиционность своих пристрастий Лешковский скрывал, заводя для прикрытия одноразовые флирты с самыми болтливыми дамами и получив репутацию бабника.