Дар Седовласа, или Темный мститель Арконы
Шрифт:
— Гули! Гули! Гули! — позвала хозяйка другую.
Черевичка послушно села на руку, заворковала.
Баюн уж прилаживал первую на девичью ножку. Она пришлась как раз в пору. Только вторую надели — как замашут крыльями, Ольга едва устояла.
— Цыц! Будете озорничать — все перья повыдергаю! — пригрозил кот.
Седовлас вывел гостью на крылечко, где сидел-посиживал юноша.
— Гм! А ты ничего? — задумчиво проронил парень, разглядывая девушку.
— Не про тебя она! Не про тебя! — успокоил его хозяин, а затем, обернувшись к Ольге, прибавил — Все, что просила — сбудется! В том не сумлевайся!
— Прощайте! —
— До свидания! — усмехнулся Седовлас.
Едва Ольга сделала шаг с крыльца — мир закружился, стирая грани, а она запорхала мотыльком в пустоте. Сгладились все черты, затем и вовсе стало темным-темно.
— Не бойся! — вспыхнула белая звездочка.
— Ничего не бойся! — вспыхнула другая.
— А я и не страшусь! — возразила она, пытаясь направить свой полет.
— Храбрая девушка! — отозвался белый юноша, протягивая руку, — Держись!
— Удивительно! — думала Ольга, — Вроде, и парень, а ладонь-то девичья?
— Мне другой не полагается! — улыбнулся проводник, — Ну, что? Полетели?
— Полетели?! А куда? — недоумевала она.
— На Свет! — ответил бог.
И тут же в ужасающей звездной пустоте пролилась дивная, ни с чем несравнимая по простоте мелодия. А к ней были слова — может, это пел её юный водчий, а может, девушке только казалось, что он исполняет песнь. Не все ли равно! Да и какие это были слова? Сколько не пыталась запомнить — они ускользали быстрее.
И звездочки танцевали в такт незатейливым звукам невидимой дуды.
ГЛАВА 22. ГДЕ СХОДЯТСЯ ВСЕ ПУТИ
Воздух корчмы был наполнен дивными запахами, от которых у путника аж слюнки потекли. Хозяин, завидев у дверей высокую фигуру черного волхва, мигом разобрался с каким-то словоохотливым посетителем и поспешил к словену. Дела в последнее время шли неважно, князь прижимал торговцев налогами, те повышали цену. Волей-неволей, владельцу заведения не оставалось ничего, кроме как следовать их примеру. От того завсегдатаев сильно поубавилось, и приход щедрого чужеземца сулил удачу.
С порога Ругивлад оглядел общество, но кроме неизменного Туполоба Долговязого, пившего горькую, он не увидал ни единого знакомого лица.
— Каким судьбами в наших краях? — обрадовался хозяин, провожая словена к столику, хотя не минуло и четырех месяцев, как они виделись в последний раз, и вопрос говорил лишь о традиционном хлебосольстве.
— Эко разукрасили!? Да, врагам, видать, мало не показалось? — добавил он, украдкой посматривая на лицо Ругивлада, по которому от седого виска и до самого подбородка шел косой багровый шрам
— Мне нужны свежие слухи, а лучше — вести! — гость рухнул на скамью и добавил, — А тебе, как я погляжу, пригодились бы молодые кобылицы. Так, их у меня две. Бери одну — во дворе стоят привязанные, а другую я про себя пока оставлю! Да принеси чего-нибудь пожрать — устал, как пес!
— Каши? — хозяин скорчил гримасу, — Прощения просим, недоглядел — больно пересолена …
— К Шуту твою кашу! — рявкнул Ругивлад.
— Вот это другое дело! Давно бы так! — усмехнулся тот и спешно удалился сделать необходимые распоряжения…
— Ну, что слышно в стольном городе? — спросил словен, когда хозяин вернулся, а с ним принесли и всякую всячину.
— Все помаленьку. Давеча приехал из Степи хан Ильдей, да на княжий двор. А ему от ворот — поворот. Князь, мол, в Берестове баб
— А дальше-то что было?
— Об том мне уж потом Волчок порассказал, под большим секретом. Князь, когда по бабам едет, он с собой наших-то богатырей не берет — сраму меньше, а охраняют его те же мурманны. Так что в тот день Волчок был не при хозяине, а стоял у палат и все слышал.
— Чего ж он у дверей-то подслушивал?
— А пес его знает, — ответил хозяин и продолжил, — Может, Красно Солнышко не шибко дяде-то своему доверяет? Вот и приставил верного молодца — смотреть да доглядывать. Стоит эдак, да слышит, как Малхович все по горнице похаживает, да половицы-то под ним все поскрипывают. Потом тихо стало, Волчок к скважине глазком — и смотрит, смекает. А Ильдей и говорит: «Ну-ка, чудо из мешка, покажись-ка нам, сделай милость!» И веревки развязывает. Выскочили тут из мешка два ката с дубьем и ну печенега потчевать, только палки и посвистывают. Княжий дядя по стенке, по стенке, боком, боком, а потом — шасть в дверь, чуть глаз не вышиб… И наутек! Только его и видели. Набежал тут народ, слуги да прислужницы — смотрят все, дивятся, а двое из мешка знай молотят хана, словно горох на току. Он им: «Смилуйтесь! Добрые молодцы, пощадите неразумного — озолочу!» А жлобы не слушают, все Ильдея по хребту, да по ребрам охаживают. Прибежали ханские сподручные на выручку, но каты ухватистые, им степняки по грудки будут — измолотили и этих, только кости потрескивали. А как вышибли они дух из печенегов — так и скрылись с глаз долой, и мешок тот пуст остался.
— Добрые вести, хозяин! — похвалил Ругивлад, — А что, не слыхать ли в Киеве о славном купце, Дюке Волынянине?
— Так, слухом о нем вся земля полнится. Дело пытаешь?
— Да, есть у меня плохие новости, — стоит ли самому на рожон лезть, не знаю… Так где нынче Краснобай-то обретается, говоришь?
— Разве я об том толковал? В Берестов и подался, наверное. А Волынянин, между прочим, тоже про него спрашивал — все управу на холопов княжеских искал.
— Что так? — насторожился Ругивлад, предчувствуя неладное.
— Тут на днях в Киев вслед за Ильдеем три Бермятиных слуги прибыло. Слух пошел, что сгинул воевода в Степях, а те воины — последние из его отряда будут. И везли они с собой четвертого, пленного, израненного варяга, который по их словам Бермяту к праотцам и отправил. Как Дюк увидал его, так всех своих баб бросил — кинулся к Владимиру, но не тут-то было. Красно Солнышко в ответ, что варяга судить он станет судом княжеским
— Ну, хозяин, сегодня ты превзошел самого себя!
Волхв высыпал в пухлую руку киянина остатки серебра: