Дар волка. Дилогия

Райс Энн

— Мне показалось, что этот Хокан Крост вам нравится, — заметил Ройбен.

— А тебе?

— Он производит впечатление, — признал Ройбен. — А голос у него прямо-таки обворожительный.

— Он всегда был немного поэтом и, конечно, оратором, — сказал Феликс, — он обладает изрядным обаянием и, можно сказать, притягательной силой. Черные брови, черные глаза, белая грива — незабываемая внешность.

— И к тому же он стар и опытен? — предположил Ройбен.

— О, да. Конечно, не так стар, как Маргон. Таких старых и таких повсеместно уважаемых, как Маргон, просто нету. А Хокан — наш родственник. В самом буквальном смысле. У нас много расхождений,

но я не могу питать к нему неприязни. Тем более что у меня были основания для того, чтобы проникнуться уважением к Хокану. Вот из-за Хелены и Фионы, да, стоит беспокоиться.

— Это я тоже заметил. Но почему? Что их так раздражает?

— Да все, что я делаю. У них есть привычка лезть в чужие дела, но только когда это нужно им самим. — Было похоже, что тема заставила Феликса разволноваться. — Хелена — искренняя, она гордится своим возрастом и своим опытом. Но, по правде говоря, она очень молода в нашем мире, да и Фиона тоже, а уж рядом с нашей компанией тем более.

Ройбен сразу вспомнил неуместно назойливые расспросы Фионы насчет того, не собирается ли Фил поселиться в Нидек-Пойнте, и пересказал разговор Феликсу.

— Не могу понять, почему это так зацепило ее.

— Потому что она не такая, как мы, — ответил Феликс. — И вполне может обойтись без всех наших затей. Я всю жизнь, всегда жил среди людей. Здесь жило несколько поколений моих потомков. Это мой дом, и это твой дом. А ей лучше было бы держать свои дурацкие домыслы при себе. — Он тяжело вздохнул.

В голове Ройбена снова все пошло кувырком.

— Извини, — сказал Феликс. — Я вовсе не хотел тебя расстроить. Получилось, что Фиона меня как бы спровоцировала. — Он вдруг вскинул руку с поднятой ладонью. — Ройбен, только не вздумай переживать еще и из-за моих слов. Их совершенно не стоит бояться. Да, они более грубые и жестокие, чем мы. Но так уж получилось, что нам приходится, так сказать, делить с ними Америку. Могло быть и хуже. Американские континенты огромны, согласен? — Он негромко хохотнул. — Наших здесь могло бы быть куда больше.

— Значит, они стая и вожак у них Хокан?

— Не совсем так. Если стая и есть, то это стая женщин, которую возглавляет Хелена и в которую не входит Беренайси. Беренайси много времени проводила с ним, но в последнее время отошла. Хокан же ушел с ними, и уже довольно давно. Он страдает от своих собственных потерь, своих собственных трагедий. Думаю, Хокана приворожила Хелена. Эта группа долго держалась на Европейском континенте, но сейчас морфенкиндерам в Европе трудно, особенно тем, кто верит, что в зимний солнцеворот нужно приносить человеческие жертвы. — Он невесело усмехнулся. — Ну, а азиатские морфенкиндеры относятся к неприкосновенности своей территории куда трепетнее, чем мы. Так что они уже несколько десятков лет находятся здесь, в Америке, и, возможно, ищут себе какое-нибудь подходящее постоянное место. Не знаю. Я не напрашивался на их откровения. Откровенно говоря, я хотел бы, чтоб Беренайси рассталась с ними и переехала к нам, если, конечно, Фрэнк это перенесет.

— Человеческие жертвы!.. — Ройбен поморщился.

— О, на деле это не так страшно, как звучит. Они подыскивают какого-нибудь злодея — настоящего, неисправимого негодяя, убийцу, и накачивают беднягу наркотиками до полной утраты ощущений и сознания, а потом употребляют его как праздничное блюдо в ночь Йоля. Действительно, звучит это хуже, чем выглядит на деле, особенно если учесть, на что мы все способны. Мне это не нравится.

Я не намерен сопровождать убийство негодяев церемониями. И тем более превращать его в ритуал. Ни за что!

— Понятно.

— Так что выброси это из головы. Говорят они много, но ни у кого-то из них, ни у всех вместе не хватит решимости что-то сделать.

— Кажется, я понимаю, что произошло, — сказал Ройбен. — Вас не было здесь двадцать лет. А теперь вы вернулись — все, — и они пришли взглянуть, не найдется ли здесь снова пристанища для них.

— Думаю, ты совершенно прав, — ответил Феликс с горькой усмешкой. — А где они были, когда мы находились в плену и боролись за собственную жизнь? — Он даже повысил голос. — Не объявились ни сном ни духом! Конечно, они не знали, где нас держали; по крайней мере так они говорили. И говорят. И будут говорить. А теперь мы вернулись в Северную Америку, и им стало, если можно так выразиться, любопытно, получается? Они напоминают мне мотыльков, которые летят из темноты на свет.

— Интересно, есть здесь кто-нибудь еще, кроме них, кто мог бы явиться на этот праздник?

— Маловероятно.

— А как насчет Хьюго, этого странного морфенкинда, которого мы встретили в джунглях?

— О, Хьюго никогда не покидает своей глуши. Сомневаюсь, что он через пятьсот лет вообще способен найти дорогу из джунглей. Он так и кочует по лесам из одного пристанища в другое. Когда его нынешнее жилище совсем развалится, он отыщет что-нибудь еще. Так что о Хьюго можешь смело забыть. Ну, а насчет того, может ли прийти кто-нибудь еще, — честно говоря, не знаю. Точное число и местонахождение морфенкиндеров никому не известно. Я могу сказать тебе кое-что еще — если ты пообещаешь сразу же выкинуть это из головы.

— Я попытаюсь.

— Мы не все принадлежим к одной расе.

— Господи помилуй!

— Почему-то я заранее знал, что эта новость тебя ошеломит. Ты аж побелел. Послушай, это все ничего не значит. Так что не волнуйся. Потому-то я и не люблю преждевременно обременять тебя излишней информацией. Об остальных пока что предоставь заботиться мне. Оставь мне этот мир с его мириадами бессмертных хищников.

— Вы сказали: мириады бессмертных хищников?

Феликс рассмеялся.

— Я шучу.

— Надеюсь, что да.

— Именно так. Ройбен, тебя очень легко дразнить. Ты всегда подыгрываешь.

— Но, Феликс, разве не существует каких-нибудь общих правил для всего этого?.. Ну, чтобы все морфенкиндеры признавали тот или иной закон или?..

— Вряд ли, — с плохо скрытым недовольством ответил Феликс. — Но у наших соплеменников есть традиции. Я тебе только что говорил о традициях празднования Солнцеворота. В этот день мы дружелюбно принимаем своих — и горе тому, кто нарушит этот обычай. — Он немного помолчал и добавил: — Не у всех морфенкиндеров есть место, чтобы должным образом, как это будет у нас, отпраздновать сердце года. Так что, если кто-то присоединится к нам в Модранехт, мы обязательно примем его.

— Модранехт, — улыбнувшись, повторил Ройбен. — Никогда не слышал, чтобы так называли Йоль. Во всяком случае вслух.

— Но само слово ты знаешь, да?

— Ночь Матери, — с расстановкой произнес Ройбен. — Из истории англосаксов Беды Достопочтенного.

Феликс негромко рассмеялся.

— Ты не устаешь радовать меня, мой дорогой книгочей.

— Ночь Матери-Земли, — добавил Ройбен, смакуя эти слова, свои мысли и радость Феликса.

Феликс немного помолчал, а потом продолжил: