Дар выживания

Серебренников Алексей

Из-за затянутых слоем дыма небес темнеть начало уже в девять, что нехарактерно для конца августа. Уныние в убежище нарастало, снаружи росло напряжение. В этом общем хаосе как-то обыденно слышались слова десантников из радиостанции о том, что метрах в трёхстах к северу от убежища, в "зелёнке", замечена группа противников. По сути, в том же месте, где мы бежали через рощу к двухэтажке. Я совершенно повседневно приготовился к бою, вспоминая давешний сон. Ну да, всё так и должно происходить. Врагов немало, группа из полусотни бойцов споро рассредоточивалась по оврагам. Они шли дальше на север, в район уничтоженных и уже почти остывших построек. Манёвр, в принципе, очевиден, ведь через эти пустоши можно незаметно подойти к артбригаде на Кайской горе. Да хоть куда можно идти. И вступать с ними в бой нам нельзя, потому что их намного больше. У нас преимущество лишь в том, что наши позиции пока скрыты,

а сами мы сейчас в тылу врага. Но с первыми выстрелами всё изменится, и козырей у нас не будет. Поэтому, подумав трезвой головой, решил не атаковать противника, а просто доложить в штаб и сидеть тихо, наблюдая. И у нас всё это получилось бы, но как только противник закончил перемещение своих войск, готовясь к новому рывку, как прямо им навстречу выбрела целая орава гражданских. Конечно, без оружия, зато с тюками, полными вещей. Никто не ожидал этого. А натовцы, поняв, что им не избежать столкновения с гражданскими, а это значит, раскрыть себя, просто принялись расстреливать безоружных людей. Наших безоружных людей...

– Всё, хана пидорам, - обречённо произнёс лейтенант Вадим, сбрасывая переводчик огня на автоматическую стрельбу.
– По противнику огонь!!!

Я не спорил. Меня тоже накрыло негодование и ярость ударила в виски. Таиться дальше смысла не имело. По крайней мере, я, как и Вадим, не смог бы пережить этот момент, просидев тихо, как мышь.

– Огонь!!!
– заорал я.
– Никого не упускать!!!

Из недр бомбоубежища к нам неслось подкрепление, а мы, горстка в дюжину бойцов, неистово поливали свинцовым ливнем врага, потерявшего в самые первые секунды больше трети личного состава. У Вадима было два снайпера, оба якуты, а они прирождённые стрелки и охотники. СВУ одного из них долбила хлестко, не умолкая, отправляя нелюдей, поднявших руку на безоружного, одного за одним прямиком в ад. Пока натовцы пришли в себя, сменили позиции и сориентировались, их потери составили уже больше половины и наши с ними количественные силы сравнялись. Правда, на этом наши преимущества кончались, несмотря на то, что к нам из подземелья на подмогу прибывали бойцы. Бойцы не обстрелянные. К тому же наше положение было статичным, ведь мы должны защищать бомбарь. Противник же имел право на любой манёвр. А ещё прогрессивно темнело, что скрывало действия врага. Враг же, скорее всего, имел приборы ночного видения, не мог не иметь. Натовцы рассредоточились за укрытиями, начали огрызаться огнём. По мешкам, бетонным плитам и земле ударили первые пули. Прапор орал рядом в рацию, видимо со штабом связался:

– Ведём бой с противником! Их больше! Приём!

Ему вторили в ответ:

– " Понял вас, понял! Держитесь! Коробка на подходе! Чуть позже будет борт! "

Всё вокруг перемешалось в адском танце огня и металла. Американские морпехи спешно ретировались в "зелёнку", бросая своих раненых и ища укрытие, но те, что уже заняли позиции, вели активную стрельбу. Пули жужжали, как бешеные пчелы, выбивая фонтанчики песка и бетонную крошку. Кто-то рядом закричал от боли, а я, чувствуя, как раненого уже забирают с передовой, продолжал выцеливать врагов одного за другим. Удачные выстрелы получались не всегда, очень мешали летающие отовсюду стреляные гильзы. Горячие, суки. И ответный огонь врага прижимал к земле. Но дело своё мы знали и делали, постепенно уменьшая поголовье заморских спецов. На поверку оказывалось, что не такие уж они и спецы, раз нам удаётся успешно им противостоять. Но, к сожалению, и нас находили пули противника. Раненых тут же уносили в убежище, а убитых оттаскивали в сторону. Меняя магазин, я кинул взгляд в сторону, куда утаскивали погибших, и, чёрт возьми, мне не нравилась эта картина. Не меньше десятка, если не больше. Срань господня! Мы теряли инициативу, но и врагов осталось не больше дюжины. Как-то резко сократилась их численность. Я, чуя беду, взял пятерых и занял оборону на холме в противоположную сторону, отойдя от оборудованных огневых точек на добрые сто метров. Ждать нам пришлось недолго. Тяжело дыша, за деревьями появились фигуры в "марпатах". И я видел, что они тоже дико устали. Чуял их страх. Это и гнало их в обход. Морпехи надеялись обойти наши позиции, скинуть нас с холма и дожать сверху. Они, возможно, даже не знали, какого хрена мы тут забыли. Просто подразделение, случайно заметившее противника.

Мы наказали их, превратили в дуршлаг их самих, их снаряжение и даже деревья, что росли рядом. Я оставил бойцов на этом направлении и вернулся к десантникам на холм. Парни несли потери, двое из пятерых оказались ранены, но превозмогая боль, продолжали бой. Один погиб и лежал на дне окопа в неестественной позе. Я с ходу влился в коллектив, поменял "калаш" на ВСС. Тяжёлая ноша,

но она себя оправдывала. Жаль, патронов осталось всего два магазина. Тихарясь по укромным выемкам в почве, за корнями деревьев, я убирал гадов одного за другим. В ожесточённом бою не было победителей, только жестокое месиво из людей и оружия. Время будто остановилось, и лишь крик из рации дал мне понять, что прошло больше получаса, отмеренного на прибытие подкрепления.

– " Ребята! Убежище! Не можем до вас добраться! Коробка застряла, вступили в бой с большой группой противника! " - надрывалась рация голосом радиста – ввшника.
– " Держитесь там! "

Я даже с холма слышал, как матерится Прапор, а может, это он в эфире загибал. Как бы ни было, я внезапно почувствовал, что интенсивность огня падает. Шаря по позициям противника зорким глазом, усиленным оптикой, видел лишь неподвижные тела.

– Их четверо осталось, - буркнул совсем рядом от меня неотличимый от земной поверхности бугорок с акцентом. Это снайпер-чертяка, маскировка отличная.
– Прячутся в овраге. Не достать. Чего не уходят, неясно...

– Может, ждут?
– предположил я.
– Или подкрепление ждут, или авиаудар корректируют.

– Плохо, если второе, - невесело буркнула кочка.

– А если первое, то хорошо?
– я лишь усмехнулся, бросая взгляд на окоп с десантниками. Уже двое в минусе, один контужен, мычит на дне ямы. Наверное, в каску пуля попала.

– Командир, дай "тихарь" для дела, - попросила кочка.

– Ты чего задумал, холмик?
– я посмотрел на него непонимающим взглядом, добавив.
– Там и патронов-то магазин всего остался.

– Мне хватит. С командиром я решу, а убирать гадов всё равно надо.

Что делать? Я пододвинул оружие к холмику и пополз в окоп, помогать раненым. Лишь бросил на прощание:

– Успешной охоты.

Я не знаю, как снайпер это сделал, точнее, как он сделал это так быстро, но уже через полторы минуты Вадим предупредил по рации, чтобы не стреляли в "зелёнку" на западе. Значит, пошёл якут за шкурками песцов. Пока на нашем поле боя наступило затишье, мы зализывали раны под далёкий грохот взрывов и очередей. Я стащил раненого и убитых вниз. Их тут же заменили. Убитых среди нас оказалось семнадцать человек, в основном, молодые, необученные парни. Некогда их было учить. Простите, ребята. Земля вам пухом. Если сложится, похороним как положено, а пока... Пока хватало раненых. Ими занимались и здесь, и внизу. Все, кто хоть чем-то мог помочь, помогали, но квалифицированных медиков не хватало. По сути, профессор пахал один без устали, но девчонки всячески старались облегчить его участь. Бойцы приволокли из оружейки ящики с патронами. Они тут же вскрывались, парни и мужчины набивали патронами магазины, пока другие бдили за окрестностями. Всё молча, суетливо. Все будто ожидали продолжение кошмара. И оно не заставило себя ждать. Я как раз смотался до автобуса, достал три упаковки "Флэша", кинул в толпу. Хоть и химия голимая, но сейчас энергия нужна, как никогда, так что не до изысков. Успел осушить полбутылки и передать Вадиму, мы торчали у порядком изношенных пулями бетонных плит.

– Чёт снайпер твой долго, - измотанным голосом произнёс я, сел за мешки и закурил, держа сигарету в кулаке.

– Он с рацией, доложит, - лейтенант опустился рядом.
– Хоть гадов всех положили, но потерь много. Нужна огневая поддержка с воздуха. Я чую, эти - не единственные в округе.

– Я тоже, - только и успел кивнуть, как со стороны, где находились разбитые редуты врага, раздался хлёсткий выстрел СВУ, а вслед за ним разъярённые очереди "эмок". Мы все похватали оружие, и в этот момент в эфире раздался крик:

– " Командир! Тут целый батальон! Веду бой!!!"

Щелчки снайперской винтовки еле слышны на фоне тысяч выстрелов врага. Вспышки стрельбы рассыпались по лесополосе. В ночной тьме не видно ни хрена, но мы открыли огонь по вспышкам. Снова в голове сумятица, мыслей клубок, но вот оно, боевое просветление. Я отрешился от мира и просто стрелял, менял позиции, магазины, раздавал команды. Лейтенант метался, собирал своих, в рацию крикнул:

– Сёма, продержись две минуты! Мы за тобой идём!

– " Поздно, Вадя!! Ранен!! Обложили!!! Прощай, командир!!!" - в последний раз голосом снайпера откликнулся эфир, а где-то в лесу раздался взрыв гранаты. Офицер заревел, как раненый зверь, помчался на холм, выхватив у пулемётчика только что снаряженную ленту от ПКМ и полупустой цинк "семёрок". Не прошло и минуты, как заговорил пулемёт, заговорил по-особенному, каждая очередь пропитана яростью. А лейтенант всё это время исступленно кричал. Когда он замолк, я уже понял, что произошло. Тело Вадима тащил вниз раненый солдат, у лейтенанта была разворочена голова, вражеский снайпер оказался точен.