Дар

Шебалин Роман Дмитриевич

Странная непривычная обстановка слегка даже обрадовала его. За тусклым окошком занимался новый день, и ясное солнце игриво мелькало в плавно падающих пуховых снежинках. Снег, - подумал Тэодор, - словно что-то далекое, светлое... правда ведь: хорошо сейчас - на улицу...

Соломон подошол к Тэодору и, усмехаясь, надел на него

ошейник. Странно? нет, радостно!
– если одели ошейник, значит идем гулять на улицу, значит - к Хозяину! Но - будто бы всё же что-то странное, непонятное и ненужное тяжелело, томило, выло...

– Кто это? кто?!
– закричал Тэодор.

Незнакомец улыбнулся.

– Ты чего лаешь? домой идем, домой.

"Домой?! домой..." Соломон теребил в руках черный ремешок поводка руки дрожали. Где-то недалеко, в снегах, прошуршала машина.

– Начальство приперлось. Из-за тебя, кретина, провозились. Теперь Николаич застукает, придется и ему, моралисту чертову, отвалить. Короче так, я какую-нибудь там чушь ему... а ты по быстрому с псом давай за ворота. Ты понял? Меня на остановке подождешь, и смотри, гад, обманешь!..

Фрол убежал в снег, мелькнуло за окном его темнокоричневое пальто; Тэодор вздрогнул: ну, что?

– Надобно идти, - тихо проговорил Соломон, - вот такушки, пёсик, может это даже и к лучшему...

Они вышли на улицу. Было вокруг очень славно, ни души, только - снег, ограды, кресты и надгробные плиты, и деревья, деревья...

– Бог его знает, может и впрямь, так оно лучше, - бормотал в бородку Соломон, - я тебя-то, считай, спас, ну и награду за это получу такую вот... Все правильно. Только... я б тебя не отдавал, да уж так получилось...

Внезапно кто-то прегродил им дорогу. Соломон остановился, поднял голову, беззвучно и беспомощно крикнул:

– Егорыч!

– Вспомнил, сука. С собачкой, значит, прогуливаемся. Ты что ж это, морда жидовская, - он схватил Соломона за воротник

куртежки, - ты что же это - дружков предаешь?

– Я... я... Отстань! я не знаю, я не мог! здесь ведь покойнички, это не пивная...

– Не пивная, значит, - вместе, жрем, а ты потом ментам, падла, стучишь!

Шапка слетела с головы Соломона - в снег, Соломон упал; но тут

– Тэодор увидел его лицо, испуганное, доброе, это... это ведь... Прости! или, может, - помоги! словно кто-то, а кто: не все ли теперь равно понял, понял, что - неправда, что все живы, что Хозяин - это так и надо, так и должно быть! Живое, непонятное... Кто же он?

Тэодор кинулся на Егорыча. Соломону угрожает опастность, Соломона надо спасти, это - спасение.

– Уйди, сука!
– заорал Егорыч, обернувшись, в руке его сверкнуло что-то такое, что-то совсем не то, совсем не то, что, может, померещелось... или - нет...

Тэодор успел еще увидеть захлестнутый багрянценм клок снежного неба, а небо вдруг стало зеркалом, в нем - словно случайно отразились два кричащих солнечных блика - в глазах Тэодора; и еще слышно было как: "Гадина! что ты... его... что..."

Но звуки схлынули, и - словно что-то странное там, внутри, вспыхнуло, - засияло невиданным легким прозрачным огнем, огонь, взметнувшийся от земли, грянул - в небесах громом.

Раззверзлось давнее мутное небо, там - ахнули сияющие потоки воды, ринувшись на огонь, взорвали его, столп живого огня взвился в зареве воды: от земли - ввысь, и там, в водных потоках, темноземной столп огня схлынул обратно на землюбесконечным сияющим ливнем, где - за летящими потоками воды - было небо.

И огромное световое небо стало радугой, - светом, он летел, сияя, внутри себя, и он был всюду...

Постепенно эта странность исчезла - и наступил покой.

зима 1991.