Дар

Дуглас Кирк

– Прошу сюда, сеньор.

Метрдотель усадил их за угловой столик неподалеку от каменного бассейна, в котором журчала проточная вода.

– Ах, какая прелесть! Здесь и рыбы водятся? – пошутила Патриция.

– Вообще-то говоря, сюда направили русло местной реки, чтобы повара могли ловить свежую рыбу на обед королю и ополаскивать посуду, – пояснил Мигель.

– Весьма практично.

Изящно поклонившись, официант подал Мигелю карточку вин.

– Что вы будете пить? – поинтересовался Мигель.

– Не

будет ли с моей стороны чрезмерной наглостью попросить переквиту?

Патриция подмигнула Мигелю. Он рассмеялся.

– Пожалуй, лучше не стоит. Это вино успеет изрядно надоесть вам начиная с завтрашнего утра.

– Это что, угроза?

– Патриция, – мягко начал он, опершись на локти и заглянув ей прямо в глаза. – Разве я похож на человека, способного угрожать даме?

Официант позволил себе кашлянуть.

– Подайте нам бутылку «Бранко Секо», – сказал Мигель, даже не взглянув на карточку. И пояснил Патриции. – Это белое вино – и оно тоже с виноградников Эмилио.

– Я бы с удовольствием познакомилась с Эмилио.

– Он вернется через пару дней. Мы с ним дружим еще с тех пор, когда его отец Эмилио избил его за то, что тот соблазнил одну из служанок, а мой избил меня за то, что я не позаботился как следует о лошади после того, как закончил работу с нею.

– И он вас за это избил?

– Чего он ни за что бы не сделал, соблазни я кого-нибудь из служанок.

Они расхохотались.

Патриция попробовала вино; пила она редко, и у нее защипало язык.

Мигель заказал на двоих гаспача и сыр, который здесь называют азеитао.

– Я бы никогда не осмелился заказать ничего мясного, зная о вашем отношении к животным. Это овечий сыр с полуострова Аррабида. Помните мою историю про пастуха?

– Ну, конечно. – Она откусила кусочек. – Ой, как вкусно!

– Здесь считается, что этот сыр обладает и целебными свойствами. – Он умолк, затем добавил. – Но, конечно, от рака он не спасет.

– Так значит, доктора уже не в силах помочь вашему отцу?

– Они сказали мне, что ему остается, самое большее, полгода.

– Ах, как это страшно, как это тяжело и грустно… и все же он держится с таким мужеством. Я получила истинное удовольствие от беседы с ним. Его любовь к этой лошади и впрямь необычайна!

– Да. Такие, как Аманта, попадаются одна на миллион. Мигель улыбнулся. Темная туча прошла так же стремительно, как и налетела.

– Аманта. Как романтично звучит это имя!

– Оно означает Возлюбленная, – подмигнув, сказал Мигель. – Только мой отец осмелился дать такое имя лошади.

Патриция рассмеялась.

– Он и впрямь незаурядная личность.

– Что верно, то верно. Его называли и художником, и гением, и безумцем – и, думаю, вы согласны, что для любого из этих определений имеются основания.

– Вы в чем-то очень

похожи на своего отца – ведь и в вас тоже есть капелька безумия.

– Но я никогда не повешу голову своей возлюбленной на стену и не подложу ее шкуру себе под ноги.

Патриция состроила гримасу.

– Да, чувство юмора у меня довольно мрачное, его я тоже унаследовал от отца. Моя мать, знаете ли, умерла родами, и заниматься мною с самого начала пришлось ему. Ну, мы, понятно, страшно ругались – я так и не научился соответствовать его требованиям. И мы по-прежнему раздражаем друг друга, хотя я и люблю старого местра.

– Да, мне это понятно. Я тоже любила своего отца. – И вдруг Патриции неудержимо захотелось развить эту тему. – Он погиб при самых чудовищных обстоятельствах.

Мигель, отхлебнув вина, испытующе поглядел на нее.

– Он летел на встречу со мной… но… его самолет был захвачен палестинскими террористами. Они убили всех евреев, находившихся на борту, – а отец… они по ошибке приняли его за еврея.

– Какая трагедия… – он покачал головой. – Никогда не мог понять, почему столько народу ненавидят евреев.

– Я тоже не могу этого понять… но мой дед называл их склизким народцем – и говорил, что им нельзя доверять, когда речь заходит о деньгах.

– А как вы сами к этому относитесь?

– У меня есть только один знакомый еврей – доктор Соломон, – и я люблю его всей душою.

– Что ж, теперь вы познакомились еще с одним. Патриция удивленно посмотрела на него.

Я происхожу из рода марранов.

– Кто такие марраны?

– Евреи, которых инквизиторы заставили принять католичество. Завтра я покажу вам Россио – там заживо сожгли тысячи евреев.

– Какой ужас!

– Какая глупость. Большая часть людей на земле хоть в какой-то степени, да евреи. Мне кажется, священники забывают о том, что сам Христос был евреем.

Она внимательно и взволнованно слушала – его слова производили на нее сильнейшее впечатление. Мигель собрался с мыслями.

– Я ненавижу религию. Это она заставляет людей ненавидеть друг друга, убивать друг друга. Патриция, этот мир был бы куда лучше, если бы люди побольше внимания уделяли Богу и поменьше – той или иной религии.

– Послушать вас, так все это предельно просто. Мигель осушил бокал.

– Большая часть всего, что происходит на свете, предельно проста. Если только знать, чего ты на самом деле хочешь. – Он взял ее руку в свои. – Вы знаете, чего вы хотите?

– Иногда я в этом не уверена. Он пристально посмотрел на нее.

– А я знаю. Я хочу вас.

Будучи не в силах выдержать его взгляд, Патриция потупилась и посмотрела на его сильные руки, сжимающие ее изящные пальчики. Затем медленно и не осмеливаясь вздохнуть, вновь посмотрела ему в глаза.