Дaр
Шрифт:
– Да! – гордо ответила девочка и, схватив со стола рисунок, протянула его маме. – Вместе с папой. Вот, это для тебя!
Мама с интересом взяла ватман в руки и взглянула на дочку.
– Ой, это же мои любимые тюльпаны! Маришка, это самый лучший рисунок на свете! Спасибо огромное! – мама обняла девочку и поцеловала её в макушку.
Марина смущённо улыбнулась, дождалась, когда женщина снимет туфли, и, схватив её за руку, повела в кухню, где уже всё было готово к ужину.
– Милая, как тебе первое творение нашей дочурки? – подмигнул папа
– Невероятно! И не скажешь, что это её первый серьёзный рисунок, – улыбнулась мама, присаживаясь за белый дубовый круглый столик.
***
На следующее утро в субботу папа медленно вошёл в комнату Марины. Он подошёл к окну, раздвинул занавески, и тут же комнатку осветил луч солнца, озарив безмятежное спящее личико девочки. Марина невольно зажмурилась от разыгравшихся солнечных зайчиков. Постепенно просыпаясь, девочка медленно протёрла глаза, сгоняя остатки сна.
Присев в постели, девочка заметила папу, примостившегося на кровати, и расплылась в улыбке. Она смотрела на него и, наконец окончательно вырвавшись из царства Морфея, заметила в его руках рисунок. Художник с загадочной улыбкой протянул его дочери. Проведя рукой по волосам, папа подмигнул, поинтересовавшись, как она считает, чем нарисована картина.
В глазах девочки вспыхнул азарт. Она в предвкушении новой захватывающей игры с трепетом осмотрела папин рисунок. Внимательно всматриваясь в картину, Марина пыталась самостоятельно догадаться, какая краска была использована.
На рисунке была изображена какая-то неизвестная Марине башня. Она была высокая и очень красивая. Девочка вглядывалась в неё, и сердце щемило от волнения.
– Есть идеи? – Художник терпеливо ждал ответа.
– Что это, папочка? – спросила удивленно девочка, на секунду отрываясь от рисунка.
– Это Эйфелева башня. Она находится в Париже, во Франции.
– Круто! Она очень красивая! Но это не краска, – девочка заворожённо прикоснулась к изображению и лизнула пальчик, на котором остался еле заметный светло-коричневый отпечаток. – Папочка, это же чай! – изумленно произнесла она, взглянув на отца широко раскрытыми от удивления глазками.
– Верно! – засмеялся папа, потрепав дочурку по спутанным после сна волосам.
Марина всё ещё сжимала рисунок отца в руках, разглядывая каждый его штрих. В конце концов, она оторвала восхищённый взгляд от Эйфелевой башни и с восторгом поинтересовалась:
– Пап, а как ты это сделал?
– Это было довольно весело. Хочешь, покажу?
– Хочу!
– Тогда чисти зубки и умывайся, я жду тебя на кухне, – произнёс с весёлыми нотками в голосе папа, поднимаясь с кровати.
– Ура, будем веселиться! – радостно провозгласила девочка, положив рисунок на кровать, и убежала в ванную.
***
Когда Марина появилась на кухне, на столе уже дожидались листы бумаги и различные продукты, в том числе и напитки. Марина подбежала к столу и с интересом оглядела его. Папа сидел за столом и пил кофе.
– Сначала
Девочка недовольно посмотрела на отца, но решила не спорить с ним и села завтракать. Папа приготовил для неё овсяные хлопья с молоком.
Марине не терпелось поскорее начать рисовать: девочка то и дело поглядывала на папу, отрываясь от тарелки. Её распирало любопытство, что мог придумать любимый папочка: она всегда была в восторге от игр, придуманных отцом.
После завтрака, когда посуда была вымыта, папа с дочкой сосредоточились на продуктах, лежащих на столе. Мужчина объяснял ей, что так он веселился, когда был в её возрасте.
Марина кивнула, с интересом осмотрев стол, ломившийся от различных продуктов. Она стояла и в задумчивости покусывала губу, размышляя, чем же ей порисовать: кофе или, например, чаем, как папа. Ой, а ещё есть морковка, черника, клубника. От пристального взгляда художника, стоявшего напротив неё, не ускользнуло, как задумчивость в глазах дочурки моментально сменилась растерянностью. Он, не раздумывая, похлопал её по плечу и, когда их взгляды встретились, ободряюще кивнул.
Марина, ещё раз осмотрев стол, остановила взгляд на сахарнице.
– Я возьму сахар! – уверенно проговорила девочка, пододвинув сахарницу ближе к себе.
Папа лишь кивнул, еле заметно улыбнувшись. Сам он уже решил, какие продукты использует для будущего рисунка, и с интересом поглядывал на дочурку.
– Ещё что-нибудь возьмёшь?
– Да, кофе, – произнесла она, пододвигая к себе чашку. – А ещё трубочку, – уже тише добавила Марина, хватая из стакана, стоящего на столешнице напротив чайника, розовую в белую полоску соломинку.
Папа улыбнулся, смотря на воодушевлённую игрой дочку.
– Отлично, тогда начнём! Победителя ждёт награда! – заговорщическим тоном прошептал художник. – Нарисуй, что захочешь. Твоя задача – повеселиться.
Марина кивнула: девочка с гулко отдающимся в груди сердечком намочила в воде ладошки и опустила их в кристальную массу в тарелке. Почувствовав, что сахар прилип к рукам, девочка опустила их на белый лист бумаги. На нём остались поблёскивающие в свете сахаринки. Марина взяла в руку соломинку и, опустив её в чашку с кофе, осторожно набрала в неё напиток. Плавными движениями она провела соломинкой по кристалликам, раскрашивая их в светло-коричневый цвет – цвет молочного шоколада. Марина пририсовала крылья, усики и головку с глазками.
– О, какая прекрасная бабочка у тебя получается! Просто волшебно, Маришка!
Марина счастливо улыбнулась, но, пристально осмотрев рисунок, нахмурилась: явно чего-то не хватает.
– Узоры на крыльях, – подсказал папа, любуясь рисунком дочки. – Можешь использовать чай или крошки от печенья…
Услышав о крошках, Марина вспомнила о пакете со слоёным печеньем. Девочка метнулась к шкафчику, но папа опередил её. Он быстро достал пакет с остатками печенья, раскрошил печенюшки и подал дочурке.