Даргер и Довесок

Суэнвик Майкл

— На чем же держится такой неравный союз?

— На страхе. Север собирает дань с остальных государств и содержит на нее армию, превосходя­щую по численности три их армии, вместе взятые. Солдаты Севера лучше снаряжены и обучены, а их главком Доблестный Тигр редко терпит поражение в битве. Но Север никогда не берется за грязную работу, если этого можно избежать. Например, если Южная Река вызывает его неудовольствие, на­казать провинившихся посылают армию Восточной Горы. А если это наказание недостаточно жестокое, проучить Восточную Гору велят армии Коммерции. Так Север сохраняет свою армию сильной и сеет рознь среди государств-данников. Поддавшись панике, Юг сдался

вам, захватчи­кам Это была большая ошибка. Все знают, что те­перь Север пошлет объединенную армию Южной Реки и Восточной Горы, а также остатки сил Ком­мерции, размещенных за пределами Юга, чтобы покарать нас за слабость.

— Вряд ли у вас был выбор — по крайней мере, тогда казалось именно так, — заметил Довесок.

— Северу все равно. Там придерживаются мне­ния, что нужно править железной рукой, тогда все здравомыслящие люди подчинятся из страха. Вот почему горожане Юга в отчаянии. Мы бы взбунто­вались против вас, да от этого никакого толку. Даже если мы перебьем всех ваших солдат до последнего человека, Север все равно прикажет разграбить го­род и сровнять городские стены с землей. Так зачем лишний раз дергаться?

— Конечно, в долгосрочной перспективе такой подход... А! Мы на месте.

Они выехали на площадь перед мавзолейным комплексом, постройки которого взбирались по склону Пурпурной горы.

У подножия ступеней, ведущих к первым воро­там, стоял Обри Даргер. Довесок заплатил провод­нице и попросил его подождать.

— Готов к очной ставке? — спросил он друга.

— Как никогда.

— Тогда не будем заставлять Хитрую Лису ждать.

* * *

Мавзолей императора походил на все сооруже­ния подобного рода: огромный, внушительный, строгий, с невероятным количеством ступеней, которые утомили бы любого, кто хотел попасть внутрь. Даргер и Довесок обнаружили главкома Хитрую Лису, в одиночестве стоящую, сцепив ру­ки за спиной, у гроба императора Сунь Ятсена.

Гроб был выполнен из белого мрамора, резьба на крышке повторяла очертания спящего им­ператора, облаченного в неожиданно простую одежду.

— Я подумываю, не заковать ли вас в цепи. — Главком Хитрая Лиса не обернулась, но было ясно, что она обращается к ним обоим.

— Я не совершил ничего незаконного, запрет­ного или хотя бы безнравственного, — отозвался Даргер. — Поверьте, я бы заметил.

— Я тоже, — поддакнул Довесок.

— Вы распускали слухи, будто идея стратагемы «Кукольная армия» принадлежит вам.

— Наоборот, главком Хитрая Лиса, — учтиво возразил Довесок. — Эти слухи распространились сами по себе.

Главком обернулась и наградила их хмурым взглядом.

— Наверное, я пожалею, если попрошу вас объ­ясниться?

— Нисколько. У меня на родине, в Земле Зеле­ных Гор На Западе, есть один национальный ге­рой — Великий Предводитель Парней Из Зеленых Гор. Его известность достигла таких высот, что вос­хищенным последователям перестало хватать его подвигов. Они сочинили еще несколько. Это правда, что он выиграл пари, подняв зубами пятидесятифунтовый мешок соли и взмахом головы закинув его на плечо. Но вот история про то, как его одна­жды поймали красные мундиры, а он предложил поставить им выпивку и посоревноваться, кто кого перепьет, а сам в конце концов сбежал, когда по­следний солдат сполз под стол, — откровенная вы­думка. Эти небылицы как дары, которые кладут к ногам героев. Один биограф однажды сказал, что Великий Предводитель умер дважды: первый раз, когда умерло его тело, а второй — тридцать лет спустя, когда выдумали последнюю историю о его подвигах.

— Хочешь

сказать, из тебя тоже выйдет герой?

— Госпожа, вы видели кукольный спектакль и слышали, как приветствовали мою маленькую тря­пичную аватару. Я тот самый человек-пес, который объявил себя богом в Парче, воскресил из мертвых Гениального Стратега и поднял флаг Китая над Ми­ром! Как я могу не быть легендой? А легенды всег­да приукрашивают. Великие подвиги неизменно приписывают тем, кто ими славится, точно так же, как новые шутки неизменно приписывают тем, кто имеет репутацию острослова. Вы сделали себе имя как выдающийся стратег, причем стратег, не склон­ный к эффектным и бескровным победам. И вдруг вы поступаете вразрез со всем, что делали раньше. Это как если бы вы были солидным оратором и в один прекрасный день придумали необычайно смешную шутку.

— А ты? — спросила Хитрая Лиса Даргера. — Тоже легенда?

— Каждый делает, что может, госпожа, — скромно улыбнулся тот.

— И в результате мои заслуги приписывают тебе.

— Вы прославились отнюдь не миролюбием — по сути, как раз наоборот. Трюк с куклами не вя­жется с вашим образом.

— Верно, — согласилась Хитрая Лиса. — Инте­ресно, а не вы ли подкинули мне эту идею?

— Госпожа! Как мы могли? Вы и близко нас к себе не подпускали.

— Что сделано, то сделано, — сказал Довесок. — Было, да прошло да быльем поросло. Кто старое помянет... Нужно забыть о прошлом и смело дви­гаться в будущее.

— По-моему, это первые разумные слова, ко­торые я от тебя услышала. Нам и правда надо подумать о будущем. Тайный Император очень воодушевился последней победой и решил, что Север должен быть покорен до наступления хо­лодов.

— Как хорошо, что для этого у императора есть вы, — вставил Довесок.

— Еще раз попытаешься подлизаться, и я убью вас обоих, а уж после подумаю, как это объяснить. Я убеждена в одном: того, что хочет император, до­биться невозможно.

— Пожалуй, это ставит крест на всей затее, — посочувствовал Даргер.

— Ко всему прочему, на нас собираются обру­шиться армии трех государств — данников Союза Желтого Моря. Дело может кончиться тем, что нам придется перебраться за городские стены и прев­ратиться из осаждающих в осажденных.

И Довесок, и Даргер участливо повздыхали, но собственными соображениями делиться не спе­шили.

Хитрая Лиса отвернулась и прикоснулась ла­донью к холодному мраморному лбу императора Суня.

— Мы почитаем его как императора, — сказала она, помолчав, — но Сунь Ятсен никогда им не был. Династия Гоминьдан правила недолго, никогда не контролировала весь Китай и пала под натиском распрей, революций и честолюбивых военачальни­ков. Но он до самой смерти боролся за всеобщее благо, даже если это иногда означало якшаться с отъявленными негодяями и мерзавцами. Во имя долга он подавил личную неприязнь к таким лю­дям. — С внезапной решительностью она отверну­лась от гроба. — Мне пришло в голову, что ваши хитрость и вероломство, хоть и представляют по­стоянную угрозу нашему делу, могут сослужить хо­рошую службу.

— Я все время только об этом вам и твержу, — отозвался Даргер. — Только, конечно, без того не­лестного оттенка, с которым вы отзываетесь о на­ших многочисленных достоинствах.

— Я извещу казначейство, чтобы вам выплатили жалованье в соответствии с вашим новым статусом послов.

— Послов? Каких послов?

— Объясню, когда придет время. Подозреваю, что скоро. А пока больше вас не задерживаю.

Пока они спускались к ожидавшим скакунам, Довесок заметил:

— Все прошло на удивление хорошо.