Даргер и Довесок
Шрифт:
— Что ж, я достаточно настрадался. Я больше не дам вам играть со мной — и что бы вы ни сказали, я не изменю своего решения.
Долгое время демоны не шевелились и не издавали ни звука. Пленнику не давала покоя иррациональная мысль. Вдруг твари общаются между собой молча? Наконец, из темноты раздался голос второго демона:
— Один из ваших некогда улизнул от нас много лет назад. Кто знает, может, ты станешь вторым.
И тогда последний человек на Байконуре неуверенно повернулся лицом к северу. Пошел. А затем побежал.
1
В
Мозг великого правителя не знал покоя. Он думал о радикально настроенных студентах в либеральном государстве Великого Санкт-Петербурга, которые баловались запрещенной электронной магией. Проникал мыслью в кузницы Екатеринбурга Сибирского, где отливали могучие пушки и ослепленные жадностью глупцы стремились восстановить утраченный промышленный прогресс. В Киеве, в Ново-Рутении и в Суздальском княжестве он искал честолюбивых людей, дабы вдохновлять или подкупать их. Следил за перемещениями монахов, гангстеров, диссидентов и проституток в подземельях самой Москвы и был в курсе колебаний цен на гашиш и опиум. Терпеливый, как паук, князь плел свои сети. Бесстрастный, как горгулья, он делал то, что должно было быть сделано. Его мысли простирались от торговых портов на Балтике до пиратских верфей на Тихоокеанском побережье, от населенных шаманами окраин Арктики до радиоактивных пустырей монгольской степи. Он всегда наблюдал.
Но ничьи мысли не могут быть вездесущими. И поэтому могущественный монарх сплоховал и пропустил единственную и величайшую угрозу, а враг тихонько проскользнул через имперскую границу и очутился на огромной заброшенной территории. То место некогда называлось Казахстаном…
Караван медленно тащился через унылый и пустынный край. Каждый из трех ярко раскрашенных и тяжело нагруженных фургонов тянули по шесть неандертальцев. Люди-звери стоически брели вперед, не глядя по сторонам. Потрепанные фланелевые куртки и тяжелые ботинки придавали грубым созданиям еще большее сходство с животными. Замыкал шествие гордый великан на великолепном белом скакуне. Во главе процессии виднелись две фигурки поменьше на ничем не примечательных лошадках. Первый всадник и сам был неприметен до такой степени, что отвернись — не вспомнишь. Второй, несмотря на человеческую осанку и позу, мог похвастаться шерстью, хвостом и ушастой собачьей головой.
— Наконец-то мы в России! — воскликнул Даргер. — Если уж говорить начистоту, временами мне казалось, что мы никогда не доберемся.
— Путешествие выдалось нелегким, — согласился Довесок, — и весьма трагическим для большинства из наших спутников. Однако теперь, когда мы приблизились к цели, я уверен, что приключение запечатлеется в нашей памяти, а потом наши жизни снова войдут в привычное безмятежное русло.
— Я не столь оптимистичен, мой друг. В начале пути нас сопровождали сорок фургонов и компания из сотен человек, куда входили ученые, фокусники, инженеры-генетики, музыканты,
— Но мы-то уцелели, и посол с сокровищами халифа тоже. Безусловно, это знак! Госпожа удача, как бы дурно она ни обошлась с остальными участниками, проявила к нам благосклонность.
— Возможно, — с сомнением отозвался Даргер. Он, прищурившись, рассматривал разложенную поперек седла карту. — Согласно маршруту, нам полагалось добраться до Городишка давным-давно. Но он почему-то продолжает пятиться от нас так же упорно и глумливо, как и наши мечты о богатстве. — Даргер сложил карту и убрал ее в накладной карман, специально пришитый на чехол калаша ныне покойным шорником. — Если фортуна собирается нам улыбнуться, то пусть хоть намекнет.
Внезапно на вершине подъема холмистой дороги появилась оседланная лошадь с брошенными поводьями и затрусила к собеседникам.
Даргер потрясенно заморгал. Но его ловкий и быстрый товарищ развернул своего коня и, когда лошадь поравнялась с ним, ухватил ее за вожжи и остановил животное. Довесок спешился и пытался успокоить беглянку, а к друзьям, возмущенно топорща усы, уже подъехал посол.
— Порождения ехидны, какое предательство вы затеяли на сей раз?
Даргер, привыкший к экстравагантной риторике своего нанимателя, воспринял эту речь как простой вопрос.
— Похоже, лошадь сбросила седока, принц Ахмед.
— Она потная от скачки, — добавил Довесок. — Надо хорошенько вытереть ее. Затем мы отправимся на поиски упавшего всадника. Наверняка он попал в беду.
— Всаднику придется позаботиться о себе самому, — ответил принц Ахмед. — Моя задача слишком важна, чтобы шнырять по бездорожью, разыскивая беспечного олуха, который свалился на землю из-за избытка алкоголя в организме. Лошадь — наш трофей, и я добавлю ее к нашим прискорбно истощенным ресурсам.
— По крайней мере, — произнес Даргер, — позвольте снять с бедного создания седло и седельные сумки.
— Дабы ты и твой песьемордый прихвостень разграбили их содержимое? Аллах не допустит, чтобы я настолько ослабел умом!
Выпрямившись во весь рост, Даргер холодно возразил:
— Ни один человек не имеет оснований обвинять меня в воровстве.
— Да ну? Неужто не имеет? — поджал губы принц Ахмед.
Он решительно развернул своего коня, проскакал к последнему фургону и коротко постучал в дверь. Смотровое окошечко скользнуло в сторону. Ахмед сказал кому-то несколько слов, и оно снова закрылось.
— Не нравится мне это, — прошептал Даргер. — Как думаешь, он нашел письмо?
Довесок пожал плечами.
Дверь на мгновение приоткрылась и сразу же захлопнулась, у посла в руке оказалась полевая сумка на длинном кожаном ремне. Конь Ахмеда легким галопом потрусил обратно к парочке.
— Видите? — Ахмед ткнул сумку им в лицо. — Полагаю, она вам знакома!
— Право же, сэр, — вздохнул Даргер. — Зачем задавать друг другу риторические вопросы?
— Первый раз мы увидели ее с борта нашего корабля, — вымолвил Довесок. — На полпути через Каспий, на унылом скалистом берегу вахтенный заметил грубую хижину, которую мог выстроить изгнанник. А перед лачугой были воткнуты три шеста. На одном из них висело знамя Византийской империи. На втором развевался флаг курьера. На третьем чернел вымпел биологической опасности. В дверном проеме хижины висел этот самый кейс. Четыре предмета и подсказали нам, что гонца послали прямым путем через зачумленные Балканские земли. Бедняга заплатил за свое мужество тем, что словил один из множества вирусов времен войны: попался в сети эндемичной заразы. Типичный случай для тех несчастных краев.