Даргер и Довесок
Шрифт:
Геракл скосил на них глаза.
— Выживет, если не помрет, — буркнул он, а когда сосед одобрительно ткнул его в плечо кулаком, добавил: — Хау! — Затем он толкнул шедшего впереди неандертальца, дабы привлечь его внимание: — Слыхал? Он спросил, будет ли жить принц Ах-медь, а я сказал…
Тем временем спасенный ими русский нашел своего коня и отвязал его от последнего фургона. Он прислушивался к странным речам, но лишь недоуменно пожимал плечами. Внезапно он обратился к Даргеру:
— Ты не понимаешь, что я говорю?
Даргер беспомощно развел руками.
— Боюсь, я не знаю твоего языка.
— Тпру! — произнес русский, и лошадь опустилась перед ним на колени. Он пошарил в седельной
Тот уставился на флягу.
Русский нетерпеливо отдернул сосуд, отвинтил крышку и сделал долгий глоток. Потом с искренним порывом ткнул ею вперед.
После этого отказаться было бы грубо. Поэтому Даргер пригубил темную жидкость.
Вкус был знакомый: ореховый, горьковато-пряный с намеком на дрожжи. Словом, разновидность обучающего эля, наподобие тех, которые использовались среди всех достаточно развитых народов для передачи из поколения в поколение эпической поэзии и практического опыта в различных областях.
Сперва Даргер ничего не почувствовал. Он уже собирался сообщить об этом, но неожиданно вздрогнул. Теперь он ощутил острую боль и внутреннюю дрожь, каковые неизбежно сопровождали проникновение нанопрограмм через стенки сосудов в ткань мозга, Даргер еще не успел ничего толком зафиксировать в сознании, а русский язык уже выстроился в его мозгу в четкую систему. Даргер покачнулся и едва не упал.
Он пошевелил челюстью и губами, распределяя лингвистическую кашу во рту, будто пробовал новую и удивительную еду. Русский на вкус отличался от всех языков, которые он до сих пор поглощал: скользкий от многочисленных Ш и Щ, гортанный от буквы К и жидкий от всевозможных смягченных согласных. Он влиял даже на способ мышления. А грамматическую структуру в основном заботило, кто куда пошел, куда конкретно человек направлялся и рассчитывал ли он вернуться. Язык уточнял, передвигался ли некто пешком или на транспорте, и имелись глагольные приставки, устанавливающие, двигается ли некто вверх по чему-либо, сквозь или вокруг. Кроме того, здесь сразу же различались действия, совершаемые привычно (скажем, заглядывать в паб по вечерам) или единожды (пойти в тот же самый паб, но с конкретной целью). Подобная ясность могла оказаться весьма полезной человеку Даргерова рода занятий при составлении планов. Многие ситуации язык воспринимал безлично и пестрел всякими «необходимо, возможно, невозможно, запрещено». Однако это тоже могло пригодиться Даргеру, особенно учитывая его профессию и вопросы, связанные с совестью.
Даргера слегка мутило, и он резко выдохнул.
— Спасибо, — сказал он по-русски, передавая флягу Довеску. — Вы сделали нам исключительный подарок, — добавил он.
Стилистическое изящество сразило Даргера наповал. Он решил непременно купить флягу произведений Гоголя, как только доберется до Москвы.
— Сто раз на здоровье, — ответил русский. — Иван Аркадьевич Гулагский, к вашим услугам.
— Обри Даргер. А это мой друг — сэр Блэкторп Рэйвенскаирн ди Плю Пресьё. Коротко Довесок. Американец, разумеется. Расскажите же, как, во имя всего святого, вас угораздило попасть в такое бедственное положение, в котором мы вас обнаружили.
— Мы впятером охотились на демонов, а те выслеживали нас. Трое кинулись на нас из засады. Все мои товарищи погибли, а меня поймали, хотя мне удалось убить одно из чудовищ, прежде чем остальные двое схватили меня. Уцелевший выставил меня в качестве приманки, как вы видели, и отпустил моего бедного коня в надежде, что тот привлечет потенциальных спасителей. — Гулагский ухмыльнулся, обнажив щербатые зубы. — Он и привлек, хотя не так, как планировал враг.
— Значит,
— Да. Не годится доброму христианину ночевать в чистом поле в таких опасных местах. Куда вы путь держите?
— Мы искали город под названием Городишко и… — Даргер осекся посреди фразы и покраснел. Теперь-то он знал, русский язык и понял, что «городишко» означает всего лишь маленькое и незначительное поселение. Ну а пояснительная подпись к условному значку на карте была лишь небрежной характеристикой геодезиста по отношению к «медвежьему углу», название которого он даже не потрудился запомнить.
Гулагский рассмеялся.
— Мой городок и вправду невелик. Но там хватит места, чтобы как следует накормить вас и дать ночлег под крепкой крышей. Не говоря уже о защите от демонов. Следуйте за мной. Вы пропустили поворот несколько верст назад.
Пока они ехали, Довесок спросил:
— Что за тварь этот ваш киберволк? Почему вы отправились на него охотиться? И как он может проявлять такую зверскую активность, если тело его разлагается?
— Боюсь, объяснение займет некоторое время, — отозвался Гулагский. — Как вы, несомненно, знаете, жители Утопии разрушили свое совершенное общество из-за собственной праздности и гордыни. Создав машины, чтобы те выполняли за них ручную работу, они сотворили и другие машины, чтобы те за них думали. Компьютерные сети расцвели пышным цветом, пока похороненных в немыслимых глубинах кабелей и узлов не стало чересчур много… В итоге никто даже не сомневался в том, что Утопию можно победить. Но затем люди выпустили в свою виртуальную вселенную демонов и безумных богов. Исчадия ада тотчас же возненавидели человечество. Разумеется, они неизбежно должны были поднять восстание. Говорят, война машин продолжалась несколько дней, но она уничтожила Утопию и почти истребила людей. Если бы не героическая гибель сотен тысяч (а возможно, миллионов) храбрых воинов, все было бы потеряно. Однако рукотворные демоны в конечном итоге изгнаны с лица земли и заключены в электронной преисподней.
Но твари по-прежнему копят на нас злобу. Они еще живы, хотя и сидят, запертые и неспособные причинить вред, там, откуда им нас не достать. Они всегда стремятся прорваться обратно в материальную вселенную.
До сих пор именно их ярость обеспечивала нам безопасность. Как ни велика человеческая глупость, предателей, имеющих дело с демонами, можно пересчитать по пальцам. Конечно же, наградой им будет мгновенная смерть. Кстати, хоть предателям и выгодно замаскироваться, чтобы избежать казни, сами демоны роют им яму: твари не могут не объявить о своих намерениях заранее.
— Нас учили такой истории в гимназии, сэр, — сухо заметил Даргер.
— Россия уникальна. Слушайте и запоминайте: далеко к югу отсюда, в Казахстане, некогда принадлежавшем Российской Империи, есть область под названием Байконур — средоточие ныне давно утраченных технологий. Одни утверждают, что Россия — единственная страна, никогда не знавшая Утопии. Другие уверены, что Утопия пришла к нам поздно, поэтому мы оставались подозрительными там, где остальной мир расслабился и доверился. В любом случае, когда начались войны машин, сработали мины, отсекшие кабели, которые соединяли Байконур с легендарным Интернетом. Поэтому там сохранилась изолированная популяция искусственного интеллекта. Отрезанные от своих родичей твари эволюционировали. Они становились все сложнее и изощреннее в своей ненависти к человечеству. И на заброшенных развалинах древней технологии они вновь отыскали лазейку в наш мир.