Дарители

Барышева Мария Александровна

— Всем страшно, — заметил Схимник с легким холодком, — и ты не хуже, и не лучше многих. Не рассыпайся раньше времени. Возможностей у тебя теперь гораздо больше, да и Славка рядом — поможет. Где он там застрял?!.. — он посмотрел в сторону касс — слегка нервно, как показалось Наташе.

— Торопишься?

— Не хочу лишний раз светиться.

— Понимаю. Сейчас Славка вернется и мы уедем. Нет, — Наташа подняла голову, — я не буду его ждать здесь. Я пойду к нему. Только сначала я бы хотела кое-что сказать.

— Зачем? — Схимник

недоуменно и недовольно пожал плечами. — В этом нет необходимости. Ты увидела все, что тебе хотелось, а твое мнение по этому поводу мне не интересно — во всяком случае, сегодня.

— Я знаю, насколько я виновата…

— Все потрудились, — Схимник зевнул. — Кроме того, ты ведь не отвечаешь за свои действия — настоящая ты?..

— Мне очень трудно быть настоящей. Как сейчас, — она с отвращением посмотрела на пакет с рисунками, стоявший у ее голых ног. — Ведь все могло сложиться совсем по-другому.

— Я думаю, вряд ли.

Наташа неожиданно улыбнулась, поправляя рыжую прядь надо лбом, но улыбка была минорной.

— В конце концов, твоя цель была не так уж плоха — плохи были методы.

— Ну, что ж теперь поделать, — я выбрал неправильно, — Схимник не смотрел на нее, разглядывая урчащий неподалеку «Икарус».

— Ты выбрал правильно. Потому что ты выбрал не меня… в конце концов.

Схимник резко повернул голову и пронзительно на нее посмотрел.

— Я хотела посмотреть на тебя своими глазами, — устало произнесла Наташа. — И оценить, и понять, и поговорить с тобой хотела сама… какой была раньше. Не очень-то это у меня получилось. Но, — она кисло усмехнулась, — я хоть могу сама с тобой попрощаться. Скоро мы с тобой снова встретимся и еще поговорим… только, вполне возможно, что говорить ты будешь уже не со мной.

— Мы не встретимся, — сказал Схимник и отвернулся, постукивая пальцами по рулю.

— Встретимся. И ты знаешь об этом. Поэтому и предупреждаю заранее. Я ведь, — она пожала плечами, — я ведь не такой уж плохой человек. На самом-то деле. Только мало меня осталось.

— Для человека, всадившего в меня пулю, ты что-то чересчур со мной откровенна.

— Повторись ситуация, я бы сделала то же самое! — отозвалась Наташа, слегка воинственно. — И я…

— Ладно, катись! — сказал Схимник с неожиданным добродушием. Наташа тряхнула головой, отчего полурасплетшаяся медная коса перепрыгнула с плеча на спину, открыла дверцу и вылезла из машины, крепко прижимая к себе пакет.

— До свидания, — сказала она в открытое окно, захлопнув дверцу. — И запомни, что я сказала. Это важно.

— Прощай, — ответили из машины.

— До свидания, — упрямо повторила Наташа, повернулась и пошла к зданию автовокзала. За ее спиной «импреза» взяла с места так резко, что взвизгнули шины. Она не стала оборачиваться.

Слава, все еще стоявший в очереди, встретил Наташу недоуменным взглядом.

— Почему ты н-не осталась в машине?

— Я подумала, что сейчас лучше его отпустить, —

пробормотала она и прислонилась к его плечу.

— О чем говорили?

— Да мы, в принципе, и не говорили. Так, посидели… — Наташа повернулась и вжалась в его плечо лицом, но Слава отодвинул ее и встревоженно сказал:

— Что-то, лапа, мне твой вид не нравится. Ты, часом, не заболела?

— Да нет. Просто устала. Представляешь, какое через несколько часов у Кости будет лицо?! — поспешила она сменить тему. — Он-то давно тебя похоронил. Главное, чтоб его удар не хватил.

Слава фыркнул и заговорил о том, что они будут делать, когда приедут. Наташа слушала его вполуха и, казалось, дремала, прислонившись к его плечу, но на самом деле она вспоминала то, что увидела, поворачивала картину так и этак в голове, силилась придать ей объем и злость, представляла, как это ляжет на холст, скрученное, пойманное, покоренное. И как часть уйдет в нее…

недостающая часть

станет деталью ее особой картины. Внутренней.

Личной Дороги.

Она сравнивала увиденное с тем, каким оно впервые показалось ей полгода назад. Возможно, тогда она была слишком испугана и никак не могла полностью сосредоточиться, но, тем не менее, сомнений быть не могло. Келы стал намного сильнее, он вырос, напитался кровью и яростью, и его хозяину теперь стоило больших трудов удерживать его. И очень хорошо было то, что хозяин это прекрасно понимал. И скоро он придет, несмотря на все, что говорил. Потому что Схимник все еще человек. А человек всегда слаб.

А если не придет? Наташа нахмурилась. Тогда он либо сильнее, чем она думала, либо она смотрела неправильно. Да нет, вряд ли. Особенно, если припомнить и проанализировать все его просчеты, на деле оказавшиеся не ошибками, а вполне логичными поступками, но поступками человека уязвимого. Она едва сдержала смешок. Теперь-то, увидев, легко рассуждать. «На самом-то деле, логика, анализ — это далеко не ко мне! — весело подумала Наташа. — С логикой — это, пожалуйста, к Витке, которая при всей ее логичности не сумела разглядеть того, что творится у нее под носом. А в ее мире нет мыслей и рассуждений, в нем только чувства, желания, которые сильнее любого разума».

Другое дело — что, если он придет, а она не справится? Да нет, невозможно, она ведь стала уже почти совершенной. А может, она уже само совершенство? Лицо Наташи, прижатое к плечу возлюбленного, исказилось, из-под разъехавшихся губ хищно блеснула полоска зубов.

Ничего, ничего. Я справлюсь. А потом они все поплатятся — и за Славку, и за всех моих клиентов… впрочем, не это главное, а главное — этот уродливый ублюдок, слабак, осмелившийся распоряжаться жизнями ее творений, осмелившийся бросить ей вызов, расселяющий эти письма, отравленные своей больной ненавистью, как чумную заразу, — вот, что главное…