Дарители
Шрифт:
— Пошли вон! Немедленно! Ждите за дверью!
Мужчины бесшумно покинули комнату, изумленно косясь на мертвое существо в инвалидном кресле. Едва дверь за ними закрылась, Вита снова опустилась на пол, точно ноги ее не держали. Теперь она смотрела на Баскакова, и в ее взгляде были отчетливое презрение и брезгливость. Это его неожиданно встревожило. Между ней и Литератором в комнате произошло нечто более значительное и важное, чем смерть.
Он внимательно разглядывал ее, увидев впервые. Больше полугода его люди искали ее. По заверениям Сканера, Схимник ее чуть ли не боготворил. Но Баскаков видел совершенно обычную девчонку. Миловидна, но не более того. Маленькая, слабая, и не было у нее ни диковатой
— Вы живы, — отметила Вита негромким, бесцветным голосом и тыльной стороной ладони вытерла стекающую из распухающего носа струйку крови. — Очень жаль.
— Ну, ты все же получила, что хотела, — спокойно сказал Баскаков и подошел к ней вплотную, глядя на маленькую фигурку сверху вниз. — Твои коллеги отомщены. И твой любовник тоже.
— Да ну? — она цинично улыбнулась. Потом вдруг потянулась и провела пальцами по ладони Литератора — бережно, почти дружески. Баскаков ошеломленно наблюдал за этим движением, ничего не понимая. Очевидно, девчонка сошла с ума. Даже он, отец, исключительно из необходимости, дотрагивался до Юры всего несколько раз, с трудом подавляя в себе желание немедленно вытереть обо что-нибудь руки.
Глаза Юры были плотно закрыты, но Баскакову казалось, что сын смотрит на него в упор, и от этого ему стало не по себе. Он наклонился, поднял валявшееся на полу покрывало и протянул его Вите.
— На, прикрой его.
Его рука повисла в воздухе. Вита смотрела сквозь него, точно его и вовсе тут не было.
— Вы даже этого не можете сделать для собственного сына?
— А-а, вот так даже, — медленно произнес Виктор Валентинович. — Вы, значит, даже до этого успели договориться? Я восхищен твоей коммуникабельностью. Я слышал о тебе всякие чудеса, но до сих пор не имел возможности убедиться в этом лично. Что ж, браво. И что тебе известно?
— Все, — сказала она все так же бесцветно и, встав, взяла покрывало. Тяжело взметнувшись в воздухе, оно медленно опустилось, скрыв под собой Юру и принеся Баскакову некое подобие спокойствия.
— Чем же ты так его напугала? Или пообещала что-то?
— Помимо того, что вы отъявленная сволочь, Виктор Валентинович, вы еще и идиот, — устало произнесла Вита и снова опустилась на пол, поджав под себя ноги. Ее спокойствие удивляло его. Нет, девчонка явно была не в себе. И Баскаков нерешительно молчал, ждал чего-то, не отдавая себе отчета, что упускает драгоценные минуты, и Чистова, сделавшая свое дело, в это время может все дальше и дальше уезжать от Волжанска. Сейчас он почти забыл о ней, забыл о том, что собирался с ней сделать, забыл о Схимнике и Новикове, ожидавших допроса на даче. Он не знал, что Вита, несмотря на свое кажущееся полное безразличие ко всему, украдкой наблюдает за ним. Баскаков выглядел очень странно, он был похож на механическую игрушку, у которой кончился завод, и теперь она стоит и ждет, чтобы кто-нибудь повернул ключ. Он до сих пор не спросил о Наташе, и все, что он произносил, было нелогично и нелепо, совершенно не по ситуации. Вне всякого сомнения, в «Князе Болконском» произошло нечто ужасное, но ей не хотелось спрашивать об этом. Она хотела знать только одно — был ли там Андрей, жив ли он, что с ним случилось, и, глядя на Баскакова, пыталась это понять. Ясно было только одно — у Андрея ничего не получилось.
Баскаков хмыкнул и вдруг опустился на пол рядом с Витой. Она мгновенно отодвинулась, подобравшись, словно для прыжка. На его лице было любопытство, и это показалось ей чудовищным.
— Тебе жаль, что этот маленький монстр,
— Нет, он здесь не при чем, это все вы. Вы научили его ненавидеть. Нас ненавидеть — только потому, что мы отличаемся от него внешностью, телами, возможностями. Я не считаю, что он виноват. Только вы. Нож не виноват в том, что его наточили, в том, что им что-то сделали. Нож — просто орудие, без воли. Вы лишили его воли, вы изуродовали его душу больше, чем природа изуродовала его тело. Если бы не вы, он мог бы сейчас быть совсем другим.
— Тогда у него не было бы этой силы… этого дара, глупая. Неужели ты так и не поняла всего механизма?
— У него был бы другой дар, — Вита пожала плечами. — Странно, что вы — хозяин целого города, не смогли толком разобраться в собственных людях. И вы не учли, что опасно обращаться с людьми, как с ножами. Потому что нож может соскочить и здорово вас порезать.
— А ты, похоже, не учитываешь того, что без меня Юра бы просто сдох! Давным-давно сдох в постели в каком-нибудь приюте для инвалидов среди собственных заплесневевших фекалий, потому что никто не стал бы убирать за таким уродом! А так он хоть пожил как человек.
— Ну, если он пожил как человек, — произнесла Вита с усмешкой, — почему же он ни разу не смог посмотреть мне в глаза?
На лице Баскакова появилась ответная усмешка, потом он взглянул на часы и посерьезнел.
— В любом случае его время закончилось. Сегодня закончится и твое, и Схимника, и Новикова. Сегодня оно закончится и для Чистовой.
Пальцы Виты судорожно сжались, и она закусила губу.
— Сейчас мы уедем отсюда вместе, и ты расскажешь мне, где Чистова. Ты расскажешь мне все.
— Разве вы не поняли? — Вита хмуро смотрела на свои сжатые пальцы. — Чистовой больше нет. То, что случилось в ресторане, говорит, что она исчезла. То, что приходило за вами, — это не Чистова. И я не знаю, кто это. Да, разумеется, я расскажу вам все. Я знаю, как вы собираетесь меня заставить быть разговорчивой. И если скажу, что не боюсь этого, то совру. Ну, а теперь, Виктор Валентинович, не пошли бы вы?!..
— А ты славная, — вдруг сказал Баскаков, пристально глядя на нее. — Я начинаю понимать Схимника. Жаль, что не ты моя дочь. Я бы от такой не отказался. Мы могли бы принести друг другу очень много пользы.
— У вас вообще никогда не должно было быть детей, Виктор Валентинович. А лучше бы и вас самого не было никогда.
— А у меня их и нет… больше, — он встал и зашел ей за спину, глядя на ее склоненный затылок. — Юра мертв. А Соня, моя дочь, умерла двадцать минут назад в реанимации. Сердце не выдержало. Так что зря Схимник старался.
Его ладонь взлетела и ребром с силой обрушилась на тонкую шею. Вита повалилась лицом вперед без единого звука — так резко и просто, словно разом оборвались некие нити, поддерживавшие ее тело в вертикальном положении. Потирая ладонь, Баскаков перешагнул через ее откинутую руку, последний раз взглянул на покрывало, под которым с трудом угадывались очертания человеческого тела, прошел к двери и открыл ее. Кивнул на Виту.
— В «джип» ее. Едем на дачу. Здесь ничего не трогать, медсестер не выпускать, пока не разрешу!
Шевцов кивнул, прошел в комнату и поднял Виту на руки. Ее голова с приоткрытым ртом свесилась вниз. Шевцов посмотрел на нее с легким недоумением, словно не мог понять, что это такое, потом слегка встряхнул тело, и голова закинулась ему на плечо.
— Совсем легкая, — зачем-то сказал он и вынес Виту из комнаты. Черчилль бесшумным черным призраком выскользнул следом, раздраженно дергая пушистым хвостом. Последним, слегка пошатываясь, вышел Баскаков, и с его уходом в комнату хлынула тьма, оттененная тяжелым звуком захлопнувшейся двери «кабинета».