Дарий

– Я живу на белом свете семьдесят лет, сын мой, но не знаю случая, чтобы царя персов погребали столь недостойным образом: в спешке и в недостроенной гробнице, – недовольно промолвил Арсам, хмуря седые брови. Видно, наша знать забыла, что царь не просто человек, а избранник богов. Почему ты стерпел все это, Гистасп?

– Этот «избранник богов» погубил в Египте и Ливии больше половины войска, – раздраженно ответил Гистасп. – Тебя возмущает, отец, что вожди родов попрали древний обычай, не отдав последних почестей Камбизу. А кто виновен в том, что кости наших воинов так и остались лежать непогребенными в Ливийской пустыне и за нильскими порогами? По чьей вине души погибших персов и мидян обречены на неприкаянное

скитание среди живых? Персы рождены воинами, отец. Однако не от стрел и копий умирали мои люди в земле кушитов, но от голода. И это тоже по вине Камбиза [1] !

Несмотря на все это, душа Камбиза поднялась-таки на небеса, чтобы предстать перед Митрой [2] у моста Чинват [3] . К чему винить родоначальников и предводителей войска за скромный погребальный обряд, если главное было сделано ими – душа Камбиза все же увидит весы правосудия [4] ?

– Кто бы мог подумать, что сына великого Кира [5] будет так ненавидеть своя же знать? – печально промолвил Арсам. – И внешностью и стремлением к славе Камбиз был похож на своего отца. Он в полной мере был продолжателем его замыслов. Еще Кир мечтал завоевать Египет, однако осуществил это Камбиз.

– Но какой ценой, отец! – воскликнул Гистасп. – В отличие от Камбиза, Кир берег свое войско, не унижал и не казнил своих приближенных беспричинно и в гневе. Камбиз же в своей слепой жестокости перешел все допустимые пределы. По моему разумению, Камбиз вполне заслужил и такую смерть, и такое погребение, – добавил Гистасп неприязненно.

Арсам бросил на сына подозрительный взгляд.

– Мне кажется, Гистасп, ты чего-то не договариваешь, – заметил он. – Что-то ты утаил от меня, рассказывая о смерти Камбиза.

– Отец, я рассказал тебе то, что известно всем. Камбиз упал с лошади и сильно расшибся, от этих ушибов он и скончался, – Гистасп пожал плечами. – Могу лишь добавить, что в день, когда случилось это несчастье, Камбиз был сильно пьян. Он даже не успел толком протрезветь, когда его настигла смерть. Более мне ничего не известно, ведь я не был вхож в круг близких друзей Камбиза. И вообще, я находился в Дамаске, когда все это случилось. Камбиз же умер в Хамате [6] …

– Все это странно и непонятно, – проворчал Арсам, всегда отличавшийся подозрительностью. – Сначала из Египта прискакал Бардия, младший брат Камбиза, и переполошил народ известием о гибели того в Куше [7] . Жрецы и старейшины совершили над Бардией обряд посвящения на царство, увенчав его прямой

тиарой [8] .

Едва Бардия взошел на трон, как в Пасаргады примчался гонец из Египта и сообщил, будто бы Камбиз жив и возвращается обратно в Персиду. Старейшины пребывали в замешательстве. Тем временем Бардия со своими приближенными, вскочив на коней, умчались в Сузы. Вскоре оттуда пришло известие, что Бардия по приказу Камбиза убит. Проходит еще немного времени – и распространяется слух что Бардия жив и пребывает в Экбатанах. Мидийцы, приезжавшие в Пасаргады из Экбатан, подтверждают это.

В довершение всего снова приходит весть, что Камбиза нет в живых. Народ и старейшины боятся верить этому, но войско, вернувшееся из Египта, доставляет в обозе тело царя, уже готовое к погребению. Тело Камбиза поспешно замуровывают в недостроенной гробнице, а знать торопится присягнуть на верность Бардии. Но если Бардию по приказу Камбиза казнили три месяца назад, то кто же тогда восседает ныне на персидском троне?

Гистасп выслушал всю эту тираду отца и возразил:

– Отец, если тебя одолевают сомнения, то поедем завтра со мной в Экбатаны и ты своими глазами сможешь увидеть Бардию и убедиться в своей ошибке.

По древнему обычаю, новый царь собирал в Экбатанах всю персидскую и мидийскую знать, чтобы заново распределить государственные должности, выбрать себе телохранителей, назначить царских судей для разбора многочисленных тяжб и жалоб, поступающих со всех концов обширной державы.

– Ты сам-то видел Бардию с тех пор, как вернулся из Египта? – поинтересовался у сына Арсам.

– Я не видел, поскольку Бардия никуда не выезжает из Экбатан, – ответил Гистасп. – Зато Бардию видели другие, те, кто побывал в Экбатанах.

– Кто это «другие»? – подозрительно спросил Арсам.

– Отана, например. Полагаю, Отане можно верить?

– Отане можно, – помедлив, Арсам кивнул. – И все же я поеду с тобой в Экбатаны, сын мой. Погляжу, идет ли Бардии царская тиара.

После разговора с отцом Гистасп отправился к своим сыновьям – их у него было трое от разных жен. Любимцем Гистаспа был самый старший, Дарий. К нему-то он и заглянул первым делом.

Дарий точил лезвие акинака [9] бруском из черного камня. Увидев отца, он прервал свое занятие и поднялся с низкой скамьи, почтительно наклонив голову.

Гистасп взял акинак из рук сына и попробовал большим пальцем, так ли хорошо наточен кинжал.

– Ого! – восхитился он. – Столь острым клинком можно одним махом снести голову! Похвально, сын мой, что ты сам ухаживаешь за своим оружием, не доверяя это дело слугам. Лучший друг – верный, лучший кинжал – острый.

Гистасп присел на скамью и жестом пригласил сына сесть рядом с ним.

Перед всяким важным разговором Гистасп непременно выдерживал долгую паузу, словно приводя в порядок свои мысли. Наконец он заговорил:

– Завтра я отправляюсь в Экбатаны, чтобы услышать повеления из царственных уст Бардии. Ты поедешь со мной, Дарий. Я хочу представить тебя царю в надежде, что Бардия пожелает назначить тебя своим телохранителем. Будь готов, мы выедем очень рано.

– А дед поедет с нами? – спросил Дарий.

– Конечно. Твой дед – Ахеменид [10] , он просто обязан находиться близ царского трона в столь важный день. Бардия не должен обойти милостями никого из Ахеменидов.

– Я слышал из уст деда нелицеприятные отзывы о Бардии, – смущенно пробормотал Дарий. – Он называет Бардию самозванцем и виновником смерти Камбиза.