Дарий
Шрифт:
Друзья завели разговор о песнях Арбупала.
Оказывается, его песни поют воины многих персидских племен. Артаоз поведал историю о том, как недавно марафии спорили с маспиями, утверждая, что в одной из песен Арбупала говорится о смелом богатыре именно из их племени. Маспии возражали им, настаивая, что такие храбрецы есть только у них.
– Надеюсь, ты примирил спорщиков? – обратился к Артаозу Дарий. – Или только подлил масла в огонь, заявив, что самые отъявленные смельчаки рождаются лишь в племени пасаргадов?
– Я сказал, что вообще-то в той песне поется про грядущего Спасителя мира – Саошьянта, – пояснил Артаоз. – Я был прав, Арбупал?
Арбупал с улыбкой согласно кивнул.
Аспатин не мог оторвать взгляд от Арбупала, до такой
Когда Арбупал по просьбе Дария вынул из чехла двадцатиструнную пектиду, по форме напоминавшую египетскую арфу, и запел чистым сильным голосом ту самую песню, все вокруг притихли, замерли. Красота мелодии и слов соответствовала внешней красоте певца.
Арбупал пел о том, как Ангро-Манью погубил первые творения Ахурамазды. Он пел о временах, когда мир стал смешением добра и зла. Этот трудный период и поныне переживают все племена и народы. И длиться ему ровно три тысячи лет, ибо так сказано в «Авесте» [67] . Но как на смену ночи всегда приходит день, так и зло не восторжествует над добром. Появится на земле истинный Спаситель мира, чудесным образом родившийся от сохранившегося семени пророка Зороастра, и поведет всех праведников в решительное сражение с отступниками, предателями, самозванцами и негодяями. Ахурамазда победит своих врагов в небесах, а Спаситель-Саошьянт одолеет приверженцев Ангро-Манью на земле. И наступит тогда в мире вечный рай…
67
Авеста – собрание священных текстов зороастрийцев.
Видимо, эта песня Арбупала была хорошо известна всем, поскольку в толпе окружающих воинов многие голоса удивительно слаженно подхватывали торжественный и немного зловещий припев. Иные из воинов в такт звучанию пектиды слегка ударяли ладонями в медные щиты либо позвякивали снятыми с лошадей уздечками.
И припев над ночным простором звучал широко и привольно, вызывал невольную дрожь:
Дремлют с наступленьем темноты черные скалы.Видел это чудо только ты – о, ветер усталый!Тень Отца и тень меча разорвут мир сгоряча.Разнесется над землей Арты [68] клич и дэвов [69] вой.О, пой, Спэнта [70] ! Пой!Шесть Бессмертных [71] идут за тобой!68
Арта – синоним мировой справедливости в древнеиранской религии.
69
Дэвы – злые демоны, помощники Ангро-Манью.
70
Спэнта – точнее, Спэнта-Манью, «Святой Дух», с помощью которого Ахурамазда сотворил шесть младших божеств.
71
Шесть Бессмертных – шесть младших божеств, созданных Ахурамаздой. Это так называемые язата – «святые».
Когда песня смолкла, когда утихли последние аккорды струн пектиды, раздался такой восторженный рев почитателей таланта Арбупала, что Аспатин даже вздрогнул от неожиданности. Впрочем, он сам с трудом
Обратно Дарий и Аспатин ехали уже в кромешной темноте: ни звезд, ни луны не было в зловещих небесах.
Радуясь встрече с друзьями детства, Дарий говорил без умолку. Аспатин же, напротив, находясь под впечатлением от песни Арбупала, был молчалив и задумчив. Лишь один раз Аспатин перебил царя, спросив его о пектиде, на которой играл Арбупал. Это был явно не персидский и не мидийский музыкальный инструмент. Откуда он у Арбупала?
Дарий сказал, что это финикийская пектида и что Арбупал выучился играть на ней еще будучи в Египте.
– Арбупал был в числе конных телохранителей Камбиза, – добавил Дарий. – В Египте же он и начал сочинять свои песни.
Спустя несколько дней на одной из дальних вершин западного горного кряжа заклубился, поднимаясь в синеву неба, зловещий черный дым. То был сигнал дозорных: приближается войско Фравартиша!
Дарий не мог сдержать своего торжества, облачаясь в воинские доспехи. Царю помогал Багапат, затягивая тесемки панциря у него на боку. Рядом стояли еще двое слуг, держа в руках плащ царя, его украшенный золотом акинак, лук и колчан со стрелами.
– Пришел! Все-таки он пришел! – то и дело повторял Дарий, торжествующе поглядывая на Аспатина, застывшего у дверей в позе ожидания.
Аспатин тоже был в воинском облачении. Он догадывался, кого имеет в виду Дарий, однако не разделял его радости. Фравартиш приближается не один, а с войском, которое еще предстояло разбить. Дозорные сообщили, что восставших мидян раза в два больше, нежели персов и их союзников.
– Ступай, поторопи жрецов, – приказал Дарий Багапату. – Солнце уже высоко.
Багапат с поклоном удалился.
Дарий, сопровождаемый Аспатином, нагнув голову в низких дверях дома, вышел во двор.
Рослые царские телохранители тотчас выпрямили спины и приподняли подбородки, красуясь выправкой и роскошным вооружением. Их колчаны были украшены золотыми пластинками с выгравированными на них изображениями львов и грифонов; на ножнах акинаков под лучами солнца разноцветными огнями вспыхивали драгоценные камни; тупые концы копий были украшены золотыми шарами размером с яблоко. Головы телохранителей были повязаны широкими диадемами, расшитыми золотыми нитями. Не менее роскошно были расшиты золотом их длиннополые кафтаны с широкими рукавами.
Вся эта роскошь одеяний и оружия особенно бросалась в глаза на фоне грязных глинобитных стен убогого жилища.
Жертвы, принесенные Митре и Вэрэтрагне, оказались неблагоприятны.
Вернувшийся Багапат тихонько сообщил об этом Дарию, который уже собирался вскочить на коня.
Выругавшись себе под нос, Дарий раздраженно бросил поводья конюху Эбару и кивнул Багапату: «Идем!»
Царь и евнух пересекли несколько внутренних помещений большого дома и вышли в другой дворик, примыкавший к эндеруну. Там был установлен переносной бронзовый жертвенник, на котором были разложены печень и сердце только что заколотого белого агнца. Три старых жреца в белых колпаках, склонившись над окровавленными внутренностями, обсуждали что-то вполголоса озабоченными голосами.
При виде Дария один из жрецов предостерегающе промолвил:
– Царь, жертва неугодна богам. Начинать сражение нельзя!
– Принесите другую жертву, чего вы тут копаетесь! – резко вымолвил Дарий, остановившись в трех шагах от жрецов. – Или у вас мало агнцов!
Царь ткнул пальцем в сторону загона, где сгрудилась небольшая отара в полсотни голов.
– Багапат, тащи-ка сюда вон того барана, – распорядился Дарий.
Евнух не посмел ослушаться, хотя все трое жрецов недовольно заворчали: мол, царь нарушает обряд жертвоприношения. Перед тем как заколоть очередное жертвенное животное, необходимо было очистить от скверны жертвенный нож и руки жрецов-толкователей. Для этой церемонии нужно было приготовить особую смесь из воды и коровьей мочи, настоянной на полыни.