Дарт и агенты Рассадура

Летнее солнечное утро плавно перетекало в день, обещавший, как всегда в эту пору года, быть жарким. Дарт в чёрно-жёлтом мундире офицера космической полиции и в тёмных очках, которые после своего последнего возвращения на Карриор носил постоянно, не спеша шёл по широким проспектам Эллеруэйна, направляясь в Главное Управление космической полиции. От дома Дарта до Управления было рукой подать, и комиссар, как обычно, шёл туда пешком, отказавшись от услуг воздушного такси.

За пять с лишним лет, что он отсутствовал, его родной город внешне как будто не изменился. Те же разноцветные здания с большими сверкающими на солнце окнами; в небе — стаи флайеров и аэромобилей; вдоль

проспектов — вереницы деревьев, пестреющие цветами газоны и небольшие водоёмы с низкими мраморными парапетами. Никуда не делась и знаменитая на всю Межгалактическую Конфедерацию эллеруэйнская уличная толпа. На Карриор всегда приезжало множество туристов и иммигрантов с ближних и дальних пределов космоса; они-то, эти приезжие, и были главной достопримечательностью карриорской столицы, придавая ей пестроту и экзотичность. Кого только не встретишь на её идеально ровных тротуарах! Дарт, идя, узнавал худых и высоких, под пять метров ростом, жителей Реккода; мохнатых маленьких стессиан; трёхглазых лектов; шестируких, покрытых чешуёй андагарров. В потоке прохожих он взглядом профессионального космолётчика отмечал жителей Гергрума, Сифакса, Уммы, Абалона — планет, где ему доводилось бывать. Больше всего было "серых" — так называлась одна из самых распространённых в космосе гуманоидных рас. Это были невысокие худощавые люди с зеленовато-серой кожей, внешне похожие на людей земного типа, но с непропорционально большой голой головой и огромными чёрными выпуклыми глазами. "Серые", в отличие от подавляющего большинства гуманоидов других видов, не пользовались на Карриоре индивидуальной силовой защитой — атмосфера планеты была им не опасна. Зато тела практически всех остальных инопланетных гостей обволакивала светящаяся силовая оболочка — едва заметная на ярком карриорском солнце. Некоторые пользовались подвижными платформами на колёсах — передвигаться по земле своим ходом им было затруднительно. Мимо Дарта проехали механические тележки с бесформенными тушами каких-то существ, прибывших с неизвестной ему планеты; они оживлённо переговаривались между собой посредством мелькания световых пятен на коже. Мохнатый гуманоид с перепончатыми крыльями-руками шёл, подпрыгивая, каждым шагом одолевая не менее пяти метров. Ползли с деловым видом многоножки размером с доброго крокодила; временами они приподнимали переднюю часть туловища, оглядывались и звонким голосом обращались к прохожим на галактическом эсперанто. Многоножки спрашивали, как пройти в Центр иммиграции и натурализации.

И всё это разнообразие гуманоидных форм деловито сновало, спешило и неслось куда-то. Эллеруэйн жил своей обычной, немного бестолковой жизнью, как будто и не было никакой войны. И всё же намётанный глаз Дарта подмечал перемены. Прежде всего это касалось именно уличной толпы. В Эллеруэйне и прежде было много уроженцев других миров, но такого их количества, как сейчас, не бывало никогда. На Карриор под угрозой рассадурского нашествия мигрировали десятки тысяч гуманоидов. В прежние годы эллеруэйнская толпа состояла в основном из инопланетных туристов, прибывших сюда только для того, чтобы поглазеть друг на друга. То была праздная, любопытная, оживлённая толпа. Теперь же в людском потоке было разлито какое-то напряжение. Иммигрантов, озабоченных своими житейскими проблемами, было гораздо больше, чем беспечных путешественников. А ещё в уличной толпе значительно увеличилось число полицейских и военных. Чем ближе Дарт подходил к Управлению, тем больше ему попадалось людей в таких же, как на нём, чёрно-жёлтых мундирах.

Белоснежное тридцатиэтажное здание Управления было одним из самых высоких и внушительных в городе. Вокруг него сновало множество флайеров. Эти летательные аппараты, способные развивать высокую скорость и даже совершать короткие полёты в космическом пространстве, садились на крышу Управления или на специальные выступы на его стенах. Из-за этих выступов, служивших посадочными площадками и ангарами, здание имело несколько причудливый вид, походя отчасти на кактус. В необъятном, залитом светом холле первого этажа Дарт на каждом шагу встречал знакомых и дружески здоровался с ними. Многие уже знали о чудесных событиях, происшедших с ним, но, со свойственным карриорцам тактом, не решались первыми заговорить с ним об этом, а сам Дарт не желал затрагивать эту тему. Когда он шёл, на него было обращено множество глаз. Его рассматривали, стараясь найти в его облике нечто необычайное, сверхчеловеческое, и разочаровывались: Дарт ничем не отличался от рядового карриорца, даже синеватый оттенок его кожи не выделял его среди других

звездолётчиков. Конечно, такой оттенок был необычен для уроженцев Карриора; они, как и их предки — выходцы с Земли, имели кожу розоватого, золотисто-смуглого или тёмно-оливкового цвета. Но по возвращении со звёзд многие могли похвалиться каким-нибудь экзотическим загаром: лиловым, зелёным, синим, оранжевым, голубым — в зависимости от цвета звезды, в лучах которой жарились. И не он один носил тёмные очки. Вот если бы он их снял, то, пожалуй, и правда, его вид был бы несколько необычен: глаза комиссара были того же цвета, что и остальное тело, отчего он мог показаться незрячим, а его лицо — маской, как будто всё оно, включая глаза, было обтянуто какой-то плёнкой.

Генерал Ленделерф ждал его в своём кабинете на двадцать девятом этаже. Когда Дарт вошёл, он закончил разговор по видеофону, поднялся из-за массивного, заставленного разнокалиберными экранами письменного стола и, широко улыбаясь, направился навстречу комиссару.

— Наслышан о ваших похождениях, дорогой Гиххем, наслышан, — он протянул руку. — Ни за что бы не поверил, но факты, как говорится, налицо!

Они обменялись рукопожатием. Рука у генерала была твёрдая, прохладная, явно искусственная. Наверняка искусственным был и лысый череп, и глазные яблоки, да и многое другое.

Ленделерфу было уже далеко за двести (если не за триста), то есть он был в таком возрасте, когда карриорцы нуждаются в замене своих природных органов и конечностей на искусственные. Разумеется, в искусственных конечностях нуждались и более молодые, например, попавшие в переделки звездолётчики, военные, участвовавшие в боевых действиях, да и мало ли кто ещё, но к Ленделерфу всё это не относилось. Как было известно Дарту, генерал всю свою жизнь просидел в кабинетах Управления, а значит, конечности ему меняли по причине естественного старения его организма.

— Из отчёта Биофизического центра я с удивлением узнал, что вас невозможно убить! — Ленделерф уставил на Дарта взгляд своих вставных миндалевидных глаз с ярко-карими зрачками.

— Это сущая правда, сударь, — ответил комиссар. — Зауггуг сбросил меня в фотонный реактор, но, как видите, я стою перед вами!

Ленделерф рассматривал его целую минуту.

Дарт не прерывал паузы. Генералу, конечно, известно было не только об изменении его организма, но и обо всём остальном. На столе перед Ленделерфом лежали копии его рапортов и доклады исследовательской экспедиции, побывавшей на планете Аууа.

Специалисты, которые осматривали Дарта, были поражены его новым телом. Четыре месяца интенсивного изучения ни на шаг не приблизили их к разгадке тайны абсолютного бессмертия. Не удалось даже выяснить строение вещества, из которого он состоял. Определили только, что вещество было необычайно прочным и обладало свойствами, которыми не обладало ни одно из известных природных и искусственных веществ. Оно успешно противостояло любым внешним воздействиям. От него невозможно было отщепить даже малейшего кусочка. Бандиты Зауггуга пытались сделать это, но все их попытки закончились провалом. Пытались и учёные Конфедерации. В результате невероятных технических ухищрений, под сверхвысоким давлением, им удалось отсечь от Дарта микроскопический кусочек мизинца. Но тут же, едва плазмопила закончила своё дело, отрезанный кусочек стремительно, словно под воздействием сильнейшего магнита, потянуло к остальному телу. Удержать его было невозможно. Он вернулся на прежнее место и мгновенно сросся с мизинцем, не оставив даже царапины.

Рассказ Дарта о приключениях на планете Аууа, каким бы невероятным он ни казался, был подтверждён фактами. Исследовательская экспедиция обнаружила и саму планету, и мёртвые города на ней, и следы ядерной бомбардировки Зауггуга, и даже поймала неубиваемого зверька — скокса. Всё сходилось. История комиссара была правдива, но она ничего не проясняла. Учёного, летающего, по словам Дарта, где-то в окрестностях планеты, найти не удалось.

— Мне известно много странных случаев, происшедших в космосе, причём таких, которые могут показаться совершенно невероятными, — задумчиво сказал генерал, — но такого, как с вами, не припомню.

— Я удивлён не меньше вашего, — ответил Дарт. — Если бы не инъекция четырёхрукого профессора, я бы давно был трупом и кости мои тлели в пропасти на мёртвой планете.

Ленделерф кивнул и жестом показал на кресло. Дарт сел.

— Что ж, мне остаётся только радоваться за вас, — сказал генерал, тоже садясь. — В отчёте сказано, что, несмотря на странное изменение вашего организма, вы сохранили крепкую память и ясное сознание. Рекомендовано оставить вас на службе.