Дарт и агенты Рассадура
Шрифт:
Не исключено, что подлетающий флайер мог быть полицейским. Феннет, обеспокоенная его молчанием, могла направить сюда своих людей…
Дарт взбежал по ступенькам и осторожно выглянул из люка. В эту минуту флайер, глухо гудя, садился на плоскую поверхность крыши, автоматически выпуская четыре стойки.
Так и есть — Трюфон! Дарт спрыгнул с лестницы. Его взгляд заметался по залу, выискивая место, где можно спрятаться. Но спрятаться было негде. На крыше уже громыхали тяжёлые магнитные подошвы гартигасца. Дарту ничего не оставалось, как залезть в камин и
Глава 6. Диверсанты
Гартигасец остановился посреди зала и вынул изо рта сигарету с тлеющим огоньком на конце.
— Ну что, Шшшеа, — прогнусавил он, глядя на огонёк и кривя в торжествующей усмешке свои чёрные, усыпанные бородавками губы. — Теперь-то ты видишь, кто из нас сильнее? Сейчас я могу сделать с тобой всё, что захочу. Ты такой маленький, беспомощный, слабый, еле тлеешь, даже голосочка твоего не слышно…
Дарт поначалу не понял, с кем он разговаривает. Трюфон как будто обращался к своей сигарете…
— Захочу — кину тебя на пол и затопчу башмаком! — провопил Трюфон. — И ты сдохнешь! Сдохнешь! — И он разразился громким гавкающим смехом.
Тут с сознания комиссара словно спала пелена. Ну конечно, огонёк — это таинственный плазмоид, о котором проболтался Гибби! Так вот кто бесчинствует на космодроме, сжигая один корабль за другим! Плазмоид, человек-огонь — это и фигура в тёмном плаще, замеченная часовым, и огненный луч, протянувшийся на сотни метров до боевого звездолёта, и пламя, которое охватывало сопло, вызывая пожар и разрушительный взрыв, и этот огонёк на кончике сигареты…
Как бы в подтверждение его мыслей Трюфон прыснул из бутыли на пол какой-то жидкости и поднёс к лужице окурок. Тотчас почти на трёхметровую высоту взвилось пламя, принявшее облик долговязого вертлявого длиннорукого человека.
Плазмоид, пронзительно зашипев, выпрыгнул из круга, очерченного лужицей, и закружился по залу в неистовом танце, замахал развевающимися руками. Огненные конечности касались коробок, кресел, тюфяков, но ничего не вспыхивало.
— Шшш… Шшш… — отдувался гуманоидный огонь. — Славно я повеселился сегодня! Пожарище было грандиозным! Я вымахал ввысь на целый километр и был великаном почти четверть часа, пока не явились пожарные! Да, я был страшным, свирепым великаном! Я буйствовал, плясал и хохотал над этими дураками карриорцами, которые опять ничего не поняли!.. Ха-ха-ха-ха!..
— Нашёл время, когда развлекаться, — проворчал Трюфон. — Ты, Шшшеа, верно, забыл, что у нас сегодня ответственный день. Вернее — ночь. Сегодня решается судьба нашей миссии, вот о чём тебе надо думать, а не резвиться на космодроме, привлекая к нам внимание копов…
— Они кретины, ничего не поймут!.. Ха-ха-ха-ха!..
Шшшеа, носясь по залу, принимал самые разнообразные формы: то это был огненный вихрь, кружащийся под потолком, то сверкающий шар, бьющийся об стены как мяч, то огненная медуза, которая распластывалась по полу или
Один из этих лучей вытянулся и упёрся в дальнюю стену.
— Вот так я дотянулся до боевого линкора — по огненной струе, на глазах у опешившего охранника! — прошипел плазмоид, и Дарт увидел, как у стены, куда бил луч, стало набухать, вырастая, пламя, в то время как там, где этот луч начинался, пламя уменьшалось.
Человек-огонь перетекал по тонкой, как бластерный луч, струе из одного конца зала в другой.
— И охота тебе подставляться, — проворчал Трюфон, усаживаясь в кресло у камина и протягивая к пламени свои толстые, изъеденные гноящимися ранами ноги. — На космодроме полно боевых кораблей, и если каждый мы будем уничтожать подобным дурацким способом, то, считай, наша миссия на Брельте провалилась. Нас обоих вычислят и зацапают.
— Ничего, ничего, Трюфон! — возбуждённо шипел Шшшеа. — Должен же я хоть немного повеселиться!
— Мы повеселимся, когда уничтожим весь флот одним мощным ударом! — рявкнул гартигасец. — Операция "Сюрприз" должна начаться с часу на час!
— Как жаль, что скоро всё кончится! — воскликнул гуманоидный огонь, прыгнув в соседнее с Трюфоном кресло и приняв антропоморфный облик. — Мне до чёртиков понравилось уничтожать корабли! Я с удовольствием сжёг бы ещё пару-тройку…
— А мне, думаешь, интересно каждый раз таскаться на космодром и вытаскивать тебя оттуда? — Тёмно-зелёное, похожее на собачье, лицо Трюфона недовольно скривилось. — Мне надоело мозолить копам глаза! Бьюсь об заклад, что если я ещё раз подойду к ним с этой идиотской просьбой прикурить, то они повяжут меня и отведут в участок — выяснять личность… Представь, пустая твоя башка, что было бы с тобой, если бы меня не подпустили к пожару? Скажем, если бы у кого-нибудь из охранников нашлась зажигалка?
— Им не положено иметь зажигалок!
— Нет, ты представь, что мне дали прикурить от зажигалки, а потом вежливо попросили бы отвалить. А?
Шшшеа, превратившись в огненный шар, молчал, подпрыгивал в кресле, лучился и издавал невнятное шипенье.
— Вот то-то и оно! — торжествующе заключил Трюфон. — Тебя загасили бы насмерть, убили бы пеной, и ни единой тлеющей искорки не осталось бы от тебя на пепелище!
— Риск, разумеется, был, — нехотя согласился Шшшеа, и тотчас добавил: — Зато удовольствия сколько!
— Доиграешься, — процедил Трюфон сквозь зубы. — Всё дело сорвёшь. Тебе бы только удовольствие получать, а о деле ты не думаешь.
— Тебе никогда этого не понять! — Говорящий огненный шар вдруг раздулся, от него во все стороны протянулись извивающиеся щупальца. — Хрупким существам из мяса и костей не дано этого наслаждения — разметаться, найдя питательную среду, и жечь, крушить, бесноваться, выть и сыпать искрами до самых облаков! Нет упоительней минут для плазмоида, чем минуты весёлого, буйного, страшного пожара!..