Дарт Вейдер. Ученик Дарта Сидиуса
Шрифт:
Через два часа отработки не более чем десяти основных движений, Люк с трудом скрыл радость, когда Вейдер сказал:
— Хватит.
Тёмный лорд пристально смотрел на своего отпрыска, который изнеможённо выключил меч и перевёл дыхание.
— Дыхание сбито, — констатировал Вейдер факт. — Пот с тебя течёт ручьём. Терморегуляцию контролировать не умеешь. Ты устал даже не физически — морально. Тебе было не интересно сто раз повторять один и тот же удар. Хотелось чего-то более разнообразного. При том, что я тебя не трогал. Но, думаю, этого тебе и не хватало. Даже если бы я гонял тебя
— Да, — ответил Люк. — Извини. Я понимаю, это азы, без них никуда.
— Люк. Тебя учили такому понятию, как ритм?
— Ритм? В смысле слаженность действий?
— В смысле твой собственный ритм. Ритм Великой Силы. Ритм поединка. Ритм боя. Ритм жизни. Внутренняя установка. Не дисгармония хаоса, а упорядоченность внутри самого себя. Эти аккорды должны быть освобождены из общего шумового фона. Прочувствованы. Влиты в пульс. Твой пульс ритмичен. Ритм твоего сердца. Твоё дыхание должно быть таким же. Твои движения. Твои мысли. Твои ощущения. Бой. И тогда ты сможешь повторять хоть тысячу раз одно движение. Это движение будет продолжением твоего ритма. Ты не устанешь. Тебе не будет скучно. Как будто танец внутри себя, выявленный наружу. Мастера, — усмехнулся Вейдер, — и называли это слияние с Великой Силой. Всего-навсего: твой ритм вливается в ритм космоса. А ты, — Вейдер сделал паузу, — рубишь тупо и хаотично. Может, попробуешь протанцевать все удары? А?
Ты понимаешь, о чём я говорю?
— Да, — медленно сказал Люк и коснулся своей головы. — Ты же не просто говоришь. Ты здесь показываешь.
Это получилось не сразу. Но когда получилось, Люк понял, почему мастера не дерутся. Они танцуют бой. Даже если в конце этого танца кто-то убивает другого. Даже скорей: именно тогда танец приобретает потрясающую красоту. Красота возникает на грани. Жизни и смерти. Красота возникает на пике. Наивысшем напряжении сил. Красота возникает во всплеске. Том, что уже сверх возможности. Красота — танец над пропастью. Красота только то, что может погибнуть. Красоту создаёт дыхание смерти. Только то, что может быть уничтожено, по-настоящему красиво. Красоту создаёт изумление перед совершенством того, что боги обрекли на разложение и тлен.
Красота — победа над неизбежностью. Временная победа. Потому что в конце всё равно приходит неизбежность. И любовь приходит только к тому, что когда-то исчезнет во тьме.
Люк остановился. Потрясённый. Посреди серии ударов. Вейдер среагировал и задержал меч. Он смотрел на сына. Сын смотрел в пустоту. Он не думал. Его предупреждали. Его пугали страшными рассказами о тёмной стороне. Его пугали…
Не в идеологии. Не в соблазне. Не в ломке мира, не перед лицом смерти. Даже не в страшном напряжении всех сил перед чем-то невыносимым и грозным. В простом тренировочном ритме движений. Во впервые прочувствованном пульсе мира. Он понял. Понял этих людей. Его отца. Императора. Всех, кто за ними.
Есть Великая Сила. А есть мы, люди. Сила вечна. Люди смертны. Ситхи — не зло и не власть. Ситхи — те, кто не смирились со смертью.
А всеблагостный аналог Великой Силы презрели. Она для них всё равно была смерть.
Если в наших жилах пульсирует тот же ритм
Эти люди, которые танцевали танец смерти. И смеялись ей в лицо. Всю жизнь.
— Что? — спросил Вейдер.
— Со мной что-то случилось, — ответил Люк. — Я даже не знаю, как это сказать. Я что-то очень важное понял, — он посмотрел на отца. — Но это так глупо…
— Что?
— Это просто глупо, — повторил Люк. — Этого быть не может.
— Что? — в третий раз терпеливо повторил Вейдер.
— Этот ритм… он сначала был в теле, а потом в голове. И голова… как будто сама начала думать. Мысли… ниоткуда. Даже не мысли. Понимание. Такого, о чём я раньше даже не знал. Поэтому даже не мог знать, что это можно понять… Я чушь несу?
— Ты знаешь, что нет.
— Чушь, потому что я не могу это выразить. Сам ещё не понимаю. Чёткие разрозненные картинки. А логически не выходит.
Он помотал головой.
— Это и есть тёмная сторона?
— И как ты себе это представляешь? — спросил Вейдер.
— Что?
— Тёмную сторону, светлую сторону.
— Я и что такое Сила-то, не представляю, — признался Люк.
— Вот-вот, — сказал Вейдер. — Думаю, пока хватит. Махаться, — пояснил он. — Если говорить всерьёз, то после того, как ты примешь душ и поешь. Терпеть не могу разговаривать с потными, голодными и тяжело дышащими людьми. Встретимся через час у тебя. Найдёшь дорогу?
— А я могу ходить один?.. — он вспомнил, что гвардейцев у его двери с утра не было.
— Да. С этого дня ты свободен.
— А Лея?
— Лея?..
Лея
Первой неожиданностью было то, что император позвонил и осведомил её, что собирается нанести визит. Выразил надежду, что она уже встала, и у неё нет никаких запланированных неотложных дел. Лея, которая только что вышла из ванной и расчёсывала себе волосы, застыла от изумления.
— Какие неотложные дела могут быть у меня в замкнутом помещении?
— Утро, милочка, — сказал император на экране. — У женщины утром бывает много дел.
Тон был деловой. Констатация обыкновения жизни.
— Нет, — ответила Лея. — У меня нет особых планов. Но я собираюсь завтракать.
От невозможности ситуации в ней вспыхнул юмор.
— В общем, можете присоединиться, — сказала она. — Я не возражаю. Или вы по старости лет на диете?
Император хмыкнул.
— Хорошо, — ответил он. — Я присоединюсь.
Экран погас, а Лея, застыв посреди комнаты, рассмеялась. Щётка в одной руке, мокрые волосы в захвате другой. Сумасшедший дом.
Она спала одна, и спала плохо. И проснулась в отвратительном настроении. Душ помог. И как ни странно, помог звонок императора. Адреналин вымел скомканность снов. Адреналин — и любопытство.
Ещё она поймала себя на ощущении. На отсутствии ощущения. Она, кажется, не боялась императора.
Лея покачала головой, прошлась по комнате, допричёсывала волосы. Рассеяно заказала «стандартный завтрак», как значилось на панели в меню. Когда император вошёл, стол был накрыт. Лея стояла около стола, с аккуратно убранными волосами, аккуратно одетая. Сплетя руки на груди.