Дарт Вейдер. Ученик Дарта Сидиуса
Шрифт:
— Эй, — сказал Лея, — а так мы не договаривались.
— Да неужели? — Хан пока не собирался её выпускать. Глаза его подруги смотрели на него спокойно. Она прикидывала ситуацию, нисколько не нервничая и не поддаваясь.
— Ты мне нравишься, — сказала она спокойно. — Более того, мне нравится, что ты меня так держишь. Признаю, что мне сейчас хочется оказаться с тобой очень близко, наедине и без этих глупых слоёв одежды. Что ж, приходится признать, ты мне очень нравишься и как мужчина. Но, Хан. Это всё — моя разрядка. Сейчас, в этот момент, после всего, что произошло. Думаешь, это правильно?
— А
— И не смей обещать на мне жениться.
— Ещё чего!
— А если войдут импы?
— Как войдут, так и выйдут!
Лея запрокинула голову и рассмеялась. На этот раз совершенно живым смехом. Который подействовал на Хана именно так как и должен был.
…Чуи сидел в ванной на полу и долго сушил себя феном. И ворчал что-то под нос, ворчал. Больше всего он боялся обсушиться не вовремя и ворваться туда, куда ему не было нужно. Но прислушивался к тому, что творится вне ванной, всё равно. Чтобы в случае чего заступить путь гвардейцам. Или этой рыжей мелочи.
Люк, брат Леи
Люк лежал в своей каюте на кровати и мрачно читал. Любезные до определённого предела гвардейцы принесли ему несколько книг по технике и два нашумевших в последнее время романа. Романы повествовали о контакте с существами из другой галактики, и написаны были столь живым языком, что Люк неожиданно для себя увлёкся, и только на середине первой книги понял, что яростно болеет душой за главного героя и его команду. А главный герой был имперец.
Вот пропаганда, мрачновато подумал он. Умелая пропаганда в этом и выражается. Не в голографических пятисотметровых транспарантных блоках: «Да здравствует наш великий император Кос Палпатин!» А в книгах, фильмах, играх, которые сочиняют, снимают и пишут не по заказу, а от души, в государственных стипендиях студентам на Корусканте, в поощрении порыва молодёжи идти в военные академии…
Додумался, называется. Люк хмыкнул сам себе. Если главный герой — имперец, не плакатный, обычный, спокойный, а ты ему сочувствуешь и сопереживаешь — сделано полдела. И не нужно никакой пропаганды…
Он вздохнул, захлопнул книжку и сел на постели. Он как хлопнулся на неё после перелёта на «Исполнитель», так и лежал. Мрачным он был ещё и от того, что перед отлётом не увидел отца. Они с императором перебрались на флагман ещё ранним утром.
Главный герой — имперец… Отец вчера ему сказал, что из него мог бы получится неплохой персонаж для героической саги под названием: добро всегда побеждает зло. И главным героем в нём был бы республиканец. Джедай. Ага, джедай. К вечеру вчерашних суток его отец то ли смягчился, то ли, и это скорей, пытался куда-то выплеснуть негативную эмоцию. Словом, они потренировались. Люк поверил тут же, что на Беспине Вейдер его не хотел убивать. И здесь, на станции. И даже возле первой Звезды смерти. Отец сначала просто продемонстрировал ему свой нормальный средний уровень. Жгучей насмешкой для Люка
— Я сейчас несколько не в форме.
Интересно, когда Вейдер в форме — это как? Люк поёжился и усмехнулся. Его вчера носило как пылинку, пока отец не соизволил прекратить демонстрацию и начать урок.
Потрясением большим, чем настоящая сила Вейдера оказалось, что отец его умет преподавать — и неплохо. Одно дело — уметь, другое — объяснить материал. Так ясно, понятно и одновременно нисколько не примитивно ему не объяснял никто. Ну да. Объясняли ему только Бен да Йода. И у них половину объяснений занимала идеология.
А здесь было всё просто. Вейдер проверил его основную стойку, блоки, выпады. Поправил то, что считал нужным. Показал ещё несколько стоек. Поинтересовался техникой использования Силы во время тренировки. А потом шаг за шагом стал показывать элементарные движения, блоки и выпады техники, которая Люку была незнакома. Но которую его тело приняло так, как будто ждало. Шаг за шагом, каждый из которых казался Люку элементарным. И неожиданно для себя он совершил серию резких выпадов — и сам остановился, изумлённый.
Над «незнакомой» техникой Вейдер только посмеялся.
— А есть техника, которая тебе знакома?
— Но меня учили.
— Вижу. Бардак и эклектика. Оби-Ван и Йода или потеряли все навыки, или оба впали в старческий маразм. Да, я знаю, у них обоих было мало времени. Но даже когда в ученика закладывают начальные азы какой-то школы, это потом видно. А у тебя…
— Я три года учился сам.
Гулкий выдох через респиратор.
— У меня машина по накачке воздуха от тебя сбоить станет, — сказал Вейдер спокойно. — Ты, конечно, не виноват. Оби-Ван додумался. Сначала он позволил тебе дорасти до девятнадцати лет как совершенному профану. Потом учил тебя неделю. Потом идеологически выдержано умер на твоих глазах, тем самым посеяв в твоём сердце неистребимое отвращение к империи и главному злобному чёрному ситху. Но ни капли не продвинув тебя во владении мастерством.
— Пап!
— Скажешь, нет? Ты нас разве всех не ненавидел?
— Твои штурмовики убили моих родителей…
— Твоему дяде не надо было с обрезом на них идти. Что за манера у всех татуинских фермеров — сначала стрелять, а потом выяснять, в кого стреляешь?
— Тускены…
— Он штурмовиков от тускенов отличить не смог? И сколько он выпил? Люк, я не собираюсь оправдываться. Я излагаю тебе факты. Я лично читал донесение командира штурмового отряда. Они почёсывали местность в поисках дроидов…
— И убили йав.
— Теперь ты барахольщиков защищать будешь, — хмыкнул Вейдер. — Люк, я не столичный житель, ты мне не впаривай.
Люк изумлённо взглянул на отца.
— Но даже если бы я не вырос на Татуине…
— А ты там всё-таки вырос?
— Я там даже родился. Так вот, даже если б не это. Ты хочешь сказать, что по пустыне, которую поделили между собой кланы тускенов и мафиозные группировки, можно ездить без хорошего вооружения? Что ты на меня так смотришь? Не знаешь, что у братков Джаббы по всей пустыне подземные захоронки, а йавы до ужаса любят их потрошить? Что, в твоё время в пустыне уже не было локальных, но шумных разборок?