Дарт Вейдер. Ученик Дарта Сидиуса

Jamique

Хан принял условия игры, и сошёлся с ней, как с напарником, как с парнем. Оттаивать та стала только недавно, да и то не до конца. Так что никаких романтических и физических отношений между ними не было. Хан иногда задумывался: как к кому он привязан к Лее? Как к товарищу, лучше которого не найти — или всё-таки женщине?

Лея была некрасива. Она знала это и не заботилась об этом. Но в том и дело, что красота в привязанностях ничего не значит. Красотка с картинки соблазнит на ночь-две. Если за душой у неё пусто, о ней потом не вспомнишь.

Влюбляет характер. Аура. Харизма.

Ситх и ещё раз ситх!.. Харизма её папочки, Дарта Вейдера. А ведь одно в одно…

Лея смотрела не него недобрым взглядом. Хан не собирался врать.

— Сравниваю, — сказал он.

— И как?

— Похоже…

К его удивлению, она только спокойно кивнула. Повернулась к Чуи и выслушала фрагменты его рыка. У Леи была великолепная способность к языкам. Она знала их как минимум двадцать. Большинство — на уровне понимания и обиходных фраз. Но всё равно этот факт внушал уважение.

— Не думаю, — сказала она. — Ты военнопленный, а это статус.

Чубакка почти удовлетворённо рыкнул. Хан невесело хмыкнул. Похоже, его мохнатого друга весьма беспокоил его статус. Всё-таки воин…

— Только знаешь, — сказал Хан, осенённый идей, — тебе надо вымыться. А то антисанитария…

Сильный рык в ответ, за время которого они с принцессой успели обменяться быстрыми взглядами. Ну конечно.

— Антисанитария, — повторив, отрезала Лея. — Здесь свои правила. Ты же не хочешь, чтобы тебя продезинфицировали в медицинском отсеке?

Чубакка посмотрел по очереди на них обоих, а потом неохотно рыкнул. У вуки мало развита мимика, но Хан навострился угадывать то, что тот думает, практически по выражению глаз. Он мрачно рычал, соглашаясь, но понимал без слов то, что им сейчас нужно: шум воды. Шум воды, который заглушит другие звуки. Или сделает их невнятными.

Чуи мыл сам себя, причём голова его оказалась на уровне душевого отверстия, и вода била прямо в морду. Он не торопился, он бурчал, рычал, с грохотом и бульканьем пускал на себя струи, возился, издавал множество других очень отчётливых звуков, отчего в ванной царила полная шумовая какофония. Лея и Хан сидели на стульях, что принесли сюда, смотрели на Чубакку за занавеской и тихо говорили.

— Можно, я тебе скажу? — произнёс Хан. — Ты можешь меня убить, но я считаю, что ты должна принять предложение императора. Это такой шанс. Второго такого не будет. В самое гнездо.

К его удивлению Лея только задумчиво кивнула: да…

— Ты тоже так считаешь? — не сумел скрыть своего удивления Хан.

— Да, — ответила она, — Но есть проблема. Ты не понимаешь, насколько император силён, — Лея рассеяно глядела на матовую занавеску. — Быть его ученицей — значит стать почти прозрачной для него. А я ничего не умею.

— Ты дочь своего отца.

За эту фразу он был награждён непонятным взглядом и непонятной усмешкой.

— Да, конечно, — ответила она. — Но только я не понимаю, что именно ты имеешь в виду. То, что Вейдер так

же сойдёт по мне с ума, как по Люку? Но у него сейчас и в отношении братика это закончилось, — она коротко усмехнулась. — Или ты хочешь сказать, что император будет не ломать, а учить кровь Дарта Вейдера, и потому не станет залезать мне в мозги?

— По-моему, — выдал Хан, — он вообще никому в мозги не залезает…

Его одарили ещё одним непонятным взглядом.

— Верно, — ответила Лея. — Я тоже так думаю. Кажется, ситхи обладают… некоей чистоплотностью в отношении своих.

Хан попереваривал эту информацию.

— По-моему, это шанс, — сказал он.

Теперь Лея откровенно усмехнулась.

— Мой дорогой, — ответила она, — а больше шансов у нас и нет. Нет у нас выбора. У меня. Или я принимаю предложение императора — или он пускает меня в расход.

— По-моему, он блефует.

— А по-моему, — сказала Лея, — нет.

Хан аж заледенел на секунду от её тона.

— Я видела его вблизи, — неторопливо продолжала его боевая подруга. — От него исходит очень странное ощущение. Одновременно большой дряхлости и колоссальной силы. И непреклонной воли… Он был очень раздражён на нас, но дело не только в раздражении. Он никогда не сможет оставить детей Вейдера без присмотра и без обучения. Это что-то вроде мании.

— Но если он тебя обучит, то ты… ты будешь сильной.

— А я даже не сомневаюсь, — усмехнулась принцесса.

Впервые за всю их совместную жизнь она ускользала от него. Он не мог её понять. Эта полуинтонация, полунасмешка.

— Послушай, — решился он, — если тебе неприятно об этом говорить, просто пошли меня к…

— Ситху? — засмеялась Лея. — Нет, к ситху пойду я.

— Лея!

— Не ори. Чуи заглушишь.

Он пожал плечами и отвернулся.

— Если ты решил обидеться, то сейчас самое время.

Он повернулся к ней:

— Знаешь, ты мне нравишься…

— Знаю, — безмятежно отозвалась она. — А ты мне. Но помимо этого, существует масса прочих людей и нелюдей, сложностей и положений… Хан, ты сможешь мне откровенно ответить на несколько вопросов?

— Да… если…

— Тебя и правда поразило тогда на Звезде, что я — дочь Вейдера?

— Ну да, — буркнул Хан. — Ещё раз извини, но я…

Он замолчал: слишком пристально она на него смотрела.

— Я верю, — сказала она и неожиданно мимолётно и странно улыбнулась, как будто своей забавной мысли.

— Когда Мотма заключила с тобой договор и поставила тебя в пару со мной, что она тебе говорила?

Хан возмутился и вспылил:

— Просила оберегать тебя! Тогда, после взрыва твоей планеты…

Лицо принцессы перед ним замкнулось и на миг стало взрослым и жёстким.

— Да, — сказала она. — После взрыва планеты… Ты пришёл в Альянс из-за меня?

— Спасибо за допрос!..

— Почему ты горячишься? Вопрос обычный. Тебе нечего было делать в Альянсе. Никакой выгоды он тебе не давал. Или давал?