Дарующая жизнь
Шрифт:
– Ну кто из людей знает древний язык эльфов, если его знает далеко не каждый эльфийский маг? – усмехнулся Лиасс. – Лена и значит Приносящая надежду. И пусть это всего лишь символ. И неважно, что в ее мире множество женщин с таким именем. Само по себе имя ничего не означает, кроме пожеланий родителей. Только судьба решает, у кого Истинное имя.
– Эльфы, – жалобно сказала Лена, – никакого истинного имени, никакой символики. Просто так получилось.
– А разве это не есть судьба? – необычно серьезно спросил Милит. – Ты попала в Трехмирье именно
– Она просто так шагнула в мир, который сошел с ума, только для того чтобы спасти незнакомого эльфа, – подал голос шут, – и это уже не судьба.
– Ты прав, полукровка. Это уже поступок. Но объясни мне, Светлая, зачем тебе понадобился этот эльф? Зачем ты так рисковала?
– Милит, меня уже убедили, что я ничем не рискую, что Светлых чтят и не обижают.
– Стрелы не разбирают, кто Светлая, а кто простая крестьянка, – заметил Милит. Выглядел он жутковато, может, именно потому Советник старался не смотреть в его сторону. Бинты почти полностью скрывали его голову, наползая на глаза, а открытая часть лица переливалась багрово-черным, и на этом пугающем фоне светились яркие синие глаза. – Ответь мне, Светлая. Дело в том, что меня впервые спасает человек.
Эльфы засмеялись. Маркус удивленно спросил:
– А что, неужели и правда так редки нормальные люди в Трехмирье?
– Ну почему же, – неприятно усмехнулся Милит. – Люди нормальные. Даже милые. Пока дело не касается эльфов. На моей памяти не было случаев, чтобы человек рискнул ради эльфа.
– Но ведь есть полукровки, – возразил шут. – И в Трехмирье есть. А они, как правило, все-таки появляются по согласию человека и эльфа.
– Любовь, – философски ответил Милит. – И человек может полюбить эльфийку, и эльф – человека. Только редко. И ничего хорошего и таких союзов не получается, полукровка.
– Я человек, – напомнил шут, – хотя эльф и принимал участие в моем рождении.
– Скажи об этом кому-нибудь в Трехмирье, полукровка, – посоветовала Ариана. – Оттого что ты назовешь себя человеком, ты не перестанешь быть наполовину эльфом.
– А если я назову себя эльфом? – начал сердиться шут
– Мы скажем тебе – добро пожаловать, эльф, – захохотал Милит. – И не отправим тебя на эшафот.
– Здесь эльфов просто вешают, – хмыкнул Маркус, – на худой конец колесуют. Точно так же, как и людей.
– Я и говорю – славный мир, – одобрил Милит.
– Забавно, – протянул шут. – Выбирать мир, исходя из методов казни.
– Я бы посмотрел на тебя у креста, полукровка. Знаешь, та собака с хорошим аппетитом слопала мое ухо. Похоже, я вкусный.
Лена поежилась. Это даже не варварство. Это вообще неизвестно что. Мир сошел с ума. Стоп…
– Милит, когда ты говорил, что нельзя проклясть то, что уже проклято, что ты имел в виду?
– Что Трехмирье проклято и без твоего участия. Ваш маг тоже это заметил.
– В каком смысле?
– В прямом. Кто-то очень сильный проклял Трехмирье. Не ты,
– Нет, Милит. Я не мог позволить себе потратить на это силу. Мне нужно было открыть и держать проход. И я… я не видел следов проклятия.
– А я видел… пока мог видеть. Может… может, это был Гарвин?
Лиасс покачал головой.
– Вряд ли. Гарвин вызвал огненный смерч, у него не осталось бы сил на проклятие, даже если он выжил.
– Гарвин был очень силен, Владыка, – возразил самый немолодой на вид эльф. – Его не могло выжечь заклятие огненного смерча. Даже если до этого он потратил много силы. Меня или Варита могло, но не Гарвина.
– Мы не узнаем об этом. Стоит ли гадать? Дорога в Трехмирье для нас закрыта. – Лиасс помолчал и тихо добавил. – Вряд ли я когда-либо снова смогу открыть проход, эльфы. Наша новая история начинается здесь. И сейчас. И мы должны, слышите, должны жить в ладу с людьми! Особенно это касается тебя, Милит.
– Владыка! – не вставая, склонился Милит. – Я дал клятву, и остатков моей силы хватило на то, чтобы она была истинной. Но если я вдруг поругаюсь с каким-то человеком…
– Ты будешь за это отвечать по законам людей.
– И меня всего лишь повесят? – с надеждой спросил Милит. Точно – шут.
– Чего захотел, – засмеялся Маркус. – Чтоб тебя повесили в Сайбии, надо совершить что-то посерьезнее, чем подраться. Вот выпороть тебя могут основательно. Или в крепость упечь. Мало ли наказаний. Только эльфов и правда не любят и здесь.
– Ну и за что, спрашивается? – пригорюнился Милит. – Мы такие красивые, умные… Неужели за это?
– Нет, – сухо ответил шут, – за то, что вы презираете людей, таких некрасивых, мало живущих, плохо образованных и не умеющих так быстро бегать. Наверное, тебе бы тоже не понравилось, если бы на тебя смотрели, как на мокрицу или паука.
– Разве я смотрю на Проводника, как на мокрицу? – прищурился Милит. – Или на вашего смешного мага? Или на Светлую? Или на тебя, полукровка?
– Перестаньте ругаться, – попросила Лена. – Как дети, честное слово. Милит, у вас появился шанс… то есть возможность начать новый этап истории. Вы больше не эльфы Трехмирья. Вы эльфы Сайбии. И от вас зависит ничуть не меньше, чем от людей.
– Поэтому, – кивнул Лиасс, – ты, Милит, будешь помнить о клятве и с уважением относиться к людям. Слышал? С уважением. И даже если тебя оскорбит человек, ты стерпишь.
– Ты не станешь опускатьсядо ссоры, – поддержала Лена. – Каждому трамвайному хаму не набьешь морду, эльф он или человек.
– Трамвайный хам – это я? – осведомился Милит. – А что это такое? То есть я, кажется, представляю себе, однако хотелось бы уточнить.
– Это человек, ссорящийся ради ссоры. Получающий удовольствие от ругани. С радостью унижающий того, кто слабее. А люди, наверное, слабее эльфов, Милит, – выпалила Лена, – так что будь великодушен.
Эльф помолчал, сосредоточенно разглядывая свои руки, потом поднял глаза.