Дарующие Смерть, Коварство и Любовь

Блэк Сэмюэл

Порой ты приводишь меня в отчаяние…

Я сменил тему разговора. Мы поговорили о Милане. Согласно последним новостям, туда вернулись французы. Захватили Иль Моро и бросили его в тюрьму. Он потерял свое положение, состояние и свободу и не завершил ни один из своих проектов…

Без пяти два со стола все убрали, а мой отец, повязывая шарф, спросил:

— Как бишь звали того архитектора из Феррары… по-моему, вы с ним дружили…

— Джакомо Андреа? Мы по-прежнему дружим. Он мой старый верный друг. Но почему

вы вспомнили о нем?

Мне вспомнилось наше расставание. Я уезжал из Милана, а он решил там остаться. Полагал, что новое правительство обеспечит его работой.

— Французы казнили его несколько дней тому назад. Повесили, выпотрошили и четвертовали.

Я потрясенно взглянул на отца. Мой рот невольно открылся, но я не в силах был вымолвить ни слова.

— Мне пора на работу. Слуги проводят тебя. И пожалуйста, когда надумаешь навестить меня в следующий раз, постарайся прийти вовремя.

11 мая 1500 года

НИККОЛО

Что ж, вы повеселились напоследок, не так ли, отец? Вы всегда настаивали, что положение ваше серьезно, и в итоге оказались правы. Сколько раз вы твердили мне, чтобы я не доверял докторам. Отныне так и будет. Каждый раз, начиная кашлять или чувствовать жар, я буду поступать как вы — просто отлеживаться в постели. И буду думать о вас, говорить с вами в любой удобный момент. Ведь вы были для меня больше чем просто родителем — вы были моим лучшим другом.

Я уже пьян, а в доме бардак. Повсюду пустые кубки, на полу хлебные крошки; оплывшие свечи на скатерти. Я так много смеялся и плакал, что у меня заболели глаза и начало сводить скулы. И все равно это была славная компания: вы порадовались бы вместе с нами, отец. Все пришли. Мы выпили безумно много вина, съели гору лепешек и всё вспоминали ваши истории, вспоминали всё, что вы делали или говорили. Временами я буквально чувствовал, что вы здесь, вместе с нами, в этой комнате, сидите незаметно в уголке и посмеиваетесь.

Последние несколько лет мне удавалось проводить с вами ужасно мало времени; как же глубоко я сейчас сожалею об этом. Я вечно бывал чертовски занят, слишком воодушевлен и измотан моей службой. Вы гордились мной, я знаю, но мне хотелось бы ежедневно выделять время, чтобы беседовать с вами обо всем на свете. У меня такое чувство, будто в полотне моей жизни образовалась громадная дыра. Я помню каждую вашу шутку, каждый ваш совет; помню галлоны выпитого нами вина, моменты тишины на рыбалке или теплым зимним днем. Как странно остаться в этом доме без вас, лишь в компании Тотто.

Я взял несколько кубков и отнес их на кухню. Похоже, мне действительно пора отправляться в кровать. Тем более что Тотто упорно твердил мне, что сам справится с уборкой; и правда, он более приспособлен к домашним делам, чем я. И также правда, что завтра, еще до рассвета, я должен уехать из дома и отправиться в Пизу, где мне предстоит встретиться с уполномоченными военными послами, чтобы обсудить сложившееся положение. Эта война проходит неудачно. Я не раз говорил Совету Десяти, что нам нужно собрать наше собственное ополчение, а не полагаться только на наемников, но они неизменно отвечали, что не могут пойти

на такой «политически рискованный шаг». Их беспокоит, что кто-то в Синьории воспользуется нашим ополчением для устройства военного переворота. Честно, отец, я иногда задумываюсь: неужели моя идея действительно плоха? По крайней мере, наша милиция положила бы конец бессмысленным обсуждениям, бесконечным колебаниям и бесхребетной политике нейтралитета…

Тотто, как заботливая старушка, уговорил меня лечь спать.

— Все в порядке, все в порядке, — пробормотал я и удалился, захватив с собой полкубка вина и вашу любимую «Историю Рима». Этот экземпляр я сам забрал у печатника пропасть лет тому назад. Вы помните?

Я зажег в спальне светильник и, не раздеваясь, опустился на кровать. Еще около часа я продолжал читать и вспоминать, потягивая вино. Потом вдруг глянул на потолочную паутину, набросившую тень на уроки Второй Пунической войны, и неожиданно новая идея пришла мне в голову. Может, мне следует жениться? Прежде мне не хотелось обременять себя семейными узами, но теперь… не знаю, мне кажется, я стал старше, и перспектива дружеских трапез, регулярных любовных отношений и уютного очага теперь выглядела для меня соблазнительно умиротворяющей. У меня ведь даже накопилось приданое, около тысячи дукатов. И если немного повезет, то жена будет более интересным собеседником, чем Тотто. Как вы думаете, отец? Хорошая идея, правда? Вернувшись из Пизы, я займусь поисками невесты.

Винчи, 14 мая 1500 года

ЛЕОНАРДО

Я откинулся на спинку стула. За столом воцарилось молчание — приятное, не напряженное. Мы только что отобедали с моим дядей Франческо. Как и отец, он, в сущности, не изменился, только стал больше похож на самого себя. Отросшая борода приобрела пепельный оттенок, но от него, как прежде, пахло травами и землей. Проводя массу времени на природе наедине с собой, он привык к спокойному молчанию. Дядя встал, чтобы убрать со стола, а я прислушался к пению ветра в каминной трубе; к потрескиванию дров в очаге, охваченных язычками пламени.

— Леонардо, чем ты сегодня собираешься заняться? — крикнул он из кухни.

— Собираюсь повидать матушку.

Раздался звон разбившейся тарелки.

— Франческо? — Я вскочил и бросился в кухню.

Он стоял бледный, с пустыми руками.

— Что такое? Что случилось?

— Разве ты не получил мое письмо? Я отправил его на твой миланский адрес.

Черный вихрь закрутился в моей голове:

— Нет. А что в нем говорилось?

— Мне очень жаль, Леонардо… твоя матушка умерла.

Спокойный сердечный взгляд Катарины, любящая улыбка… мама, мне так не хватает вас, и я…

— Но вы говорили… в прошлом ноябре… вы говорили, что ей стало лучше…

— Так и было. Она пошла на поправку. Но потом болезнь вернулась. Она умерла в феврале.

Я опустился на стул, испытав внезапную слабость, и Франческо дал мне кружку вина.

— Меня не было двадцать лет, Франческо… и я не думал, что несколько лишних месяцев могут иметь столь большое значение. Мне хотелось приехать без предупреждения, сделать ей сюрприз…