Дарующий смерть
Шрифт:
Возникла неловкая пауза. Вера не знала, куда деть глаза, лишь бы не смотреть на незнакомца. Она скрестила руки на груди, боясь, что он заметит, как они трясутся. Артем, молча, наблюдал за ней. За очень родной и одновременно далекой и неприступной. Вера тихонько покусывала нижнюю губу, но потом внезапно вспомнила, зачем пришла.
– Тебе в чай сахар класть? – она так радостно произнесла эти слова, словно говорит не о сахаре, а о победе в олимпийских играх.
– Нет, я пью без сахара.
Вера, недослушав ответ, быстро убежала на кухню. Она тяжело дышала, руки совсем не слушались, ладони вспотели. Перед глазами до сих пор
Вера помотала головой, отгоняя от себя его образ.
Она взяла в непослушные руки пузатый белый заварной чайник и налила его содержимое в две кружки. То же самое сделала с взятым с плиты горячим чайником. Все действия она проговаривала про себя. Разложила на тарелке шоколадное печенье и достала из холодильника малиновое варенье.
Она медленно подошла к своей комнате и, выдохнув, заглянула.
Незнакомец лежал на ее кровати. Он спал. В нем уже не было той уверенности, которая удивила Веру. Мышцы напряжены, пальцы напоминали когти зверя готового к броску. Внешнее спокойствие испарилось, оставив после себя тень страха.
Вера села на стул возле усыпанного книгами стола. Подтянув колени к себе, она обхватила ноги руками. Наблюдая за Артемом, она понимала, что не может отвести от него взгляд. Ей хотелось подойти и погладить его по волосам, коснуться щеки, губ, кончика уха. Она представила, как проводит подушечками пальцев по его шее и подбородку. Но Вера не могла себе это позволить, она продолжала сидеть на стуле, обнимая свои ноги.
37
Меня не существует. Выдуманная тайна со знаком вопроса. Ни плюс, ни минус. Пустота черного квадрата Малевича. Перейти за грань реального и найти нечто по-настоящему новое. Я – это новое, но пока меня еще не существует.
36
Смеркалось. Анна медленно шла по длинной улице.
Высокая рыжеволосая красавица. Циничная и неприступная. Жестокая и надменная. Аристократически высокомерна.
Она стучала каблуками по неровному асфальту. Взгляд устремился вперед. Ничего не выражающее фарфоровое личико, ни тени улыбки, ни осознанного взгляда, ни единой морщинки. Все идеально: кожа, волосы, ногти… Темные окна зданий наблюдали за ее совершенством. Кто стоит за стеклом, сверля своей безразличностью, лишь лицезрев восхитительную идеальность? Кто провожает взглядом фантазию, о которой тут же забывает?
Они верят, что она прекрасное Божье создание. Верят, что лицезреют ангела, пока не натыкаются на ее надменный взгляд. Верят, пока не осознают ее безразличие и холодность.
Великолепная работа. Прекрасное тело. Она снова отрастила оторванный хвост. Регенерация прошла успешно, нужно ли ее поздравить? В ответ она плюнет вам в лицо. А вы ждете что-то другое? Правда? Скажите, кому – то все, а кому – то ничего? Сногсшибательная, идеальная внешность, вечная молодость, супер силы. Она ответит, что вы спятили, если считаете, что ей повезло. Хотите поспорить? Не стоит, просто поменяемся с ней местами.
Анна свернула в переулок и подошла к стеклянной двери бара «Inferno».
Зайдя внутрь, она оказалась в полумраке, несколько ламп освещали небольшие участки помещения. В нос ударил запах сигаретного дыма
К Анне подошел бармен. Парень на вид лет двадцати восьми, хотя в этом баре он работает уже лет десять и внешне не менялся, поэтому трудно определить его реальный возраст, а спрашивать не принято. На голове у него синий ирокез, на мускулистом теле черная майка, ниже пояса обзор закрывала стойка. Он, вытирая бокалы, обратился к ней:
– Привет Анна, как обычно?
– Нет, сегодня особенный день, у меня день Рождения.
– Понятно. – Бармен понимающе подмигнул. – Добавить нечего.
– Налей мне бокал вина, отмечу.
– Будет сделано.
Контингент этого бара делиться на две группы, одни ее ненавидят, другие бояться. Не удивительно. Честно признаюсь, раньше она убивала собирателей. Не известно, регенерировали они или нет. Но это не волновало. Если хотите знать, это не приказ Дьявола, а ее прихоть. Первые десять лет Анна ненавидела всех. Буквально плевалась злобой. Ненавидела Дьявола, призраков, собирателей, ненавидела родителей, сестер, себя. Она являлась воспаленным нервом, кровоточащим от злобы. За те десять лет в ее кристалле оказалось призраков в три раза больше чем за последующие двадцать два года. Возможно, по – этому ей позволялись истязание и уничтожение собирателей. Ненависть рвала Анну на части, а она вымещала свою злобу на окружающих. Не просто собирая призраков, а изрядно для начала помучив их. Время стоит на месте, но годы все же идут. Сейчас ее состояние можно назвать смиренным безразличием.. Бессмысленные попытки, умереть. Так сказать скоротать один бесконечный вечерок. Она жалеет о тех днях и старается не вспоминать. Но забыть такое сложно.
Бармен поставил перед Анной бокал красного вина. Ежегодный бокал красного полусладкого вина, чуть светлее, чем кровь, которую она сегодня видела.
Анна заметила, как сбоку что-то происходит. К ней приближались четыре человека. Накаченный блондин с красными ожогами на шее, лысый амбал обнимающий грудастую блондинку, и невысокий мужичек с длинным носом и маленькими глазками. Накаченный блондин открыл свой рот и заговорил:
– Здорова красотка, давно не виделись.
Анна вдохнула аромат вина.
– Отвали, – Не поворачиваясь, отозвалась она.
– Уууууу, какая грозная.
Она, не отвечая, отпила из бокала. Сделав глоток она ощутила, цветочный привкус, на языке и небе. Впечатление от хорошего вина портили только, назойливые люди справа.
– Мы не достойны твоего взгляда, великая Анна. Черви, ползущие у твоих ног, или ты даже за червей нас не считаешь? Гниль под ногтями, вот мы кто? Тогда, кто ты сама?
Анна, не обращая на него внимания, продолжала наслаждаться вином.
– Кто ты? – Выкрикнул накаченный блондин, наклоняясь к ней.
Она медленно повернула голову, не отрывая взгляд от бокала, и сонным с привкусом скуки голосом произнесла:
– Что тебе надо Рэд?
– Что мне надо? Что мне надо? – возмущенно кричал блондин. – Я хочу, что бы ты свалила отсюда. Оглянись, тебе здесь не рады.
– Я рад, – перебил его бармен, подмигнув Анне.
– Только ты и рад. Остальные ее ненавидят, но бояться сказать. Мало ли взбесится. А я тебя не боюсь. Слышишь. Я тебя не боюсь.