Дары ледяного неба

Проскурин Вадим Геннадьевич

Дейкстра согласно кивнул. Удивительно разумный парень этот Ортега. Если не видеть его воочию, а только лишь слышать его умные речи, то и не скажешь, что он травоед. Сразу видно, что племянник Сантьяги. Будь Сантьяга не человеком, а акулом, Дейкстра подумал бы, что его отец – вовсе не его отец, а безвестный бродяга, склонивший его мать к нарушению закона, но Сантьяга – человек, а у людей всегда доподлинно известно, кто чей отец.

Дейкстра потряс головой, отгоняя непрошенные и несвоевременные мысли, вокруг его тела распространилось зеленоватое свечение.

– Ортега прав, – сказал Дейкстра. – Дети, выйдя во внешнюю воду, сразу соединяйтесь в плоскую сеть

и не разрывайте ее ни при каких обстоятельствах. Следите за мной, слушайте мои команды и будьте готовы немедленно вернуться в пещеру, если я отдам такой приказ. Все меня услышали?

Фиолетовая тьма пещеры осветилась множеством желтых мерцаний.

– Вот и хорошо, – резюмировал Дейкстра. – Идите за мной.

Он растопырил руки, ухватился тремя руками за выступы пола, упруго оттолкнулся и вплыл во внешний коридор. Легко и грациозно пробежал по нему, отталкиваясь руками от противоположных стен, сложил задние и средние руки сзади, а передние спереди, с разгона влетел в узкую горловину, оттолкнулся передними руками и выбросил тело наружу. Восходящий поток подхватил его и пронес мимо сторожевых актиний вверх, туда, где непредставимо далекое и непредставимо холодное небо сверкало зловещим багровым светом, совсем не страшным, а наоборот, очень красивым. Это зрелище стоит того, чтобы рискнуть жизнью одного-двух маленьких травоедов.

Дейкстра изогнул тело, плавно вывернулся из течения, прикрепился присосками к скале и стал наблюдать, как малыши выбираются наружу.

Юные рыцари Говард, Гаррисон и Джордан вылетели из пещеры с зеленым свистом, как акулы, заходящие в боевой заход на косяк тунца. Они даже пытались соблюсти видимость строя, но неудачно – Джордан сразу отстал. Трудно ему дается рыцарский навык чувствовать кожей тонкие переплетения водных течений. Впрочем, он еще слишком молод, чтобы это стало серьезной проблемой.

Говард и Гаррисон проплыли над Дейкстрой по широкой дуге, разошлись в стороны, перевели движение в горизонтальную плоскость и приблизились к учителю, описав два зеркальных полукруга, при этом руки у обоих рыцарей были вытянуты и расслаблены, они управляли движением одними лишь складками мантии. Дейкстра невольно залюбовался ими – настоящие рыцари растут, оба станут отличными танцорами, вездесущий Джа возрадуется, глядя на их скольжение в восходящих потоках над вулканом. Дейкстра решил не ругать их за нарушение приказа.

Тем временем из пещеры начали выползать юные травоеды. Их маленькие, кургузые и короткорукие тела неуклюже карабкались по склону, они не пытались воспользоваться восходящим потоком, это занятие не для травоедов, тем более для молодых, тем более в такой день.

Джордан спикировал на группу соучеников, как молодой акул пикирует на донного панцирника. Упруго ткнулся руками в скалу, спружинил, погасил инерцию, расставил передние четыре руки в стороны и одновременно ухватил четырьмя задними руками четырех травоедов. Секундой позже Говард и Гаррисон заняли свои места в формирующейся сети.

Дейкстра дождался, когда последние дети выберутся из пещеры, а затем оттолкнулся от скалы и поплыл вверх, держась в главной струе течения. Дети следовали за ним, неуклюже перебирая присосками по скале.

Волна придет еще не скоро. Дейкстра вгляделся туда, откуда доносились багровые отблески, и увидел лишь непроницаемо-черную тьму. Сполохи небесного разлома были неярки и хаотичны, характерных концентрических кругов пока не видно, темно-синих блесток, предупреждающих о приближении фронта волны – тем более. У детей будет время спокойно занять места и насладиться зрелищем сполна.

Интересный,

кстати, разлом сегодня случился. За свою долгую жизнь Дейкстра наблюдал два небесных разлома, оба они были совсем другими, их сполохи расползались по всей видимой части крыши мира, образовывали длинную ломаную линию без начала и конца. А сейчас свет бьет только из одной точки, как будто там зажегся неугасимый огонь, тот, что обычно горит под землей. Но это только иллюзия, потому что небесный огонь – это так же противоестественно, как женщине отложить две кладки или рыцарю есть траву. Огонь внизу, лед наверху, а между ними огромный океан, кишащий разнообразной жизнью, сотворенной волей Джа. Наверху нет и не может быть никакого огня, огонь только внизу.

– Учитель, можно спросить? – подал голос Ортега.

Дейкстра выпустил в его сторону оранжевый импульс утвердительного ответа.

– Учитель, я хотел спросить, почему этот разлом такой маленький и светит так ярко, – сказал Ортега.

– Разломы бывают разные, – ответил Дейкстра. – Бывают большие, бывают маленькие, бывают яркие, бывают тусклые. А теперь займите места, удобные для наблюдения, но не занимайте голую вершину.

Говард вопросительно мигнул желто-оранжевым, дескать, даже мне нельзя? Дейкстра ответил суровым красным вихрем, дескать, тебе особенно нельзя. Если Говард по воле Джа погибнет от несчастного случая, рыцарский резерв племени станет недопустимо малым, и леди Джейн придется откладывать яйца, при этом… Дейкстра оборвал неприятные мысли.

Дети завизжали, и прозрачные части мантии Дейкстры окрасились голубым. В черной тьме показались синие блестки, они быстро падали сверху вниз, как косяк сельди, спасающийся от охотничьего строя, и сердце Дейкстры кольнула игла сомнения – а не зря ли он вытащил сюда все молодое поколение? Он волнообразно взмахнул руками, опустился ниже и растопырился большой восьмиконечной звездой, готовый залатать прореху в детской сети, если, не попусти Джа, главный фронт приближающейся волны ударит прямо сюда.

Но нет, волна ударила не сюда.

2

Живое стремится вниз, а мертвое – вверх, это один из множества законов, установленных Джа для сотворенного мира. Ядовитые потоки, порожденные вулканом, рвутся к небу в силу своей природы. Мелкая гниль, в изобилии кишащая вокруг жерла, тоже стремится к небу, потому что не имеет сил воспротивится пути мертвых, и, значит, гниль тоже скорее мертвая, чем живая. Травы, кусты, кораллы и устрицы впиваются в землю хвостами, корнями и присосками, что у кого есть, и так они сходят с пути мертвых и вступают на путь живых. Аммониты управляют своими путями, сотворяя внутри бронированных тел пузыри безводной пустоты и стравливая их при необходимости через сифон в центре раковины. И когда аммонит варится в первородном огне, надо обязательно вставить в сифон тонкий острый камень, чтобы пузыри беспрепятственно уносились течением и не мешали умирающему существу приветствовать свою смерть. Если пренебречь этим правилом, аммонит стремится вверх столь сильно, что ни одна веревка не в силах его удержать. Даже веревка, сплетенная великой ткачихой Гагой из четырех сортов веревочных трав и четырех сортов гибких тянучек, не смогла удержать аммонита с закрытым сифоном, о чем повествует предание, передаваемое из антенны в антенну, из поколения в поколение. Однако никто из ныне живущих ни разу не видел живого аммонита, и лишь осколки раковин у подножия рыцарской скалы свидетельствуют, что были дни, когда эти создания были обычны в обитаемых водах.