Дары ненависти
Шрифт:
Так деревенские пареньки играют в «блинчики». Прыг, прыг, прыг, бульк! Прямо в объятия матери.
– Но ты же пообещал стараться и впредь слушать учителя внимательно?
– Конечно, мамочка.
«Это пока ты рассеянный и мечтательно-задумчивый, мой совенок, а пройдет совсем немного времени, каких-то пару-тройку лет, и ты станешь таким же одержимым, – с грустью подумалось Джоне. – Тебе будет мало и неба, и земли, и моря. И я даже не знаю, хорошо это или плохо, потому что я – Третья, мне не дано, а ты… ты все же Первый».
Нет, все-таки смерть определенно не последний предел. Если бы Бранд не умер, если бы не его загробное упрямство, если бы не остервенение, с которым графиня Янамари взялась за вендетту, то не сидел бы у нее на руках ясноглазый мальчик, пахнущий овсяным печеньем и чернилами. История закончилась не так уж и плохо, если разобраться.
Бранда она оплакивала, Идгарду радовалась, память о муже была такой нежной и счастливой, а будущее сына – столь опасным и непредсказуемым, что в целом
Грэйн ир-Марен
«Княжество Ролэнси,
о. Ролэнт, владение Лэнси, Эйнсли,
пл. Дозорных Башен, 4,
Генеральный Штаб Собственной Е.С.О. [9] Канцелярии.
Посвященной госпоже [10] прапорщику 12-го полка
вспомогательных войск Священного Княжества
Ролэнси ир-Марен Грэйн.
9
Е.С.О. – Его Священная Особа (Князь).
10
Посвященный(ая) господин(жа) – обращение к посвященным Локке или Морайг, т. е. сухопутным или морским офицерам, Владетельный(-ая) господин(-жа) – обращение к землевладельцам-эрнам; Почтенный(-ая) господин(-жа) – обращение к безземельным; «Эй, ты!» – обращение к низшим или лицам вне иерархии ролфи.
Посвященная госпожа! Сим надлежит Вам немедля по получении сего прибыть в столицу в срок не позднее пяти дней и, поселившись в месте, подобающем Вашему чину, не мешкая оповестить Собственную Е.С.О. Канцелярию о своем местонахождении.
Конри».
Когда руки твои жжет подобный приказ, а отведенный для его выполнения срок стремительно тает, увязнув в весенней распутице и споткнувшись о сломанную каретную ось, остается лишь взывать к Локке, уповая на несвойственную грозной богине милость. И тут уж точно не до сдержанного скулежа попутчиков. Согревая озябшие даже в новых перчатках руки о глиняные бока кружки и вытянув отсыревшие ноги к камину, Грэйн, казалось, дремала, полуприкрыв глаза. На деле же она искала выход. Три дня прошли, и скоро перевалит за полдень четвертый из отпущенного ей срока, а до столицы еще лайгов двадцать с лишним. Меж тем крыльев у посвященной госпожи прапорщика нету, равно как и достаточной суммы денег, чтобы купить коня. Даже если бы таковой конь нашелся на дворе придорожного трактира и даже если предположить, что Грэйн сумела бы с ним совладать, по поводу чего она испытывала серьезные сомнения. Как и у всякой девочки из благородной и обеспеченной семьи, в детстве у эрни Кэдвен был пони, но этим ее опыт и ограничивался. За последние пятнадцать лет девушке доводилось ездить верхом от силы раз пять или шесть. Право же, навыки выездки – не совсем то, что требуется от прапорщика вспомогательных войск, а откровенные насмешки прочих обитателей форта Логан быстро отвратили Грэйн от любви к верховой езде. Она не справится с лошадью, даже если найдет ее здесь, тут нечего и думать. А раз так…
Грэйн закусила губу, чувствуя, как поднимаются в душе совершенно не подобающие благородной ролфи чувства. Гневаться на судьбу и сетовать на обстоятельства – совершенно недопустимо, а еще – недопустимо терять власть над собой. Каждый, в ком текла чистая кровь Вторых, отлично знал, чем кончается утрата самоконтроля. Внутри любого ролфи спит кровожадный и безжалостный зверь, и лишь жесткие, подчас жестокие рамки обычаев и законов не дают ему проснуться… не вовремя. Детей серебряной Волчьей Луны не зря прозывают бешеными. Спроси любого диллайн или кого-то из еще уцелевших проклятых шуриа, кто такие ролфи? Бешеные, кровавые, беспощадные, уважающие лишь силу, не терпящие болезни и слабости. Всегда готовы толкнуть падающего и растоптать уже упавшего, но охотно склоняются перед сильным вожаком. О да, все так. Но волчья стая Вторых пойдет лишь за своим вождем. Диллайн так и не смогли этого понять. Побежденные, ролфи затаились, подчинились… выждали. Где теперь непокорные шуриа? Много ли осталось от могучей империи Первых? Прошли века в подчинении диллайн, но настал час возрождения и возвращения, и пришел Вилдайр Эмрис. Священный предсказанный Князь, вожак. И нет под тремя лунами другого повелителя, подчиняться которому было бы так же легко и сладостно, как Хозяину Островов. Быть одной из его Стаи, хотя бы единожды услышать, как тяжко плещет на ветру знамя Бегущего Волка, носить на плече клеймо посвященной… Очень немногим выпала такая честь. А положение обязывает. Грэйн не вправе ослушаться приказа, а значит – следует изыскать способ его исполнить точно и в срок.
Девушка поставила недопитую кружку и достала из кошелька горсть медянок. Не считая, бросила их на стол. Просохли сапоги или нет, кончился дождь или еще хлещет – все равно. Двадцать лайгов до столицы – это не такое уж большое расстояние,
Она пробежалась пальцами по крючкам шинели, проверяя, нет ли расстегнутых, и, пригнувшись, вышла в дождь.
Дороги Ролэнси – вот первое, за что взялся Священный Князь, изгнав с Островов имперцев. В последние десятилетия правления диллайн мощенные еще при первых императорах дороги стали похожи на изъеденные древоточцами половицы – то тут дыра, то там. Вилдайр Эмрис восстановил старые и построил новые, прямые, словно стрелы, словно клинок его знаменитого тяжелого палаша. Только таким и должен быть путь, по которому пристало шагать ролфи, – прямым и ровным, чтоб никакая распутица не могла помешать перемещению армий и доставке грузов. Или – пешком добраться до столицы. Только на островной дороге можно позволить себе вот такой марш-бросок на двадцать лайгов и надеяться при этом, что сапоги его переживут. Покамест надежды Грэйн оправдывались, впрочем, загадывать было рано – она прошагала всего только пять лайгов из двадцати. Шинель ее, конечно же, давным-давно промокла, равно как и мундир, заплечный мешок и даже белье. В общем-то, сухими на ней оставались пока только портянки, и то благодаря дополнительной шнуровке по верху голенища, отчего вода с мокрых бриджей не затекала в сапоги. Девушка уже вовсю хлюпала носом и то и дело чихала, отчетливо понимая, что еще немного – и это путешествие может закончиться для нее жестокой простудой и койкой в госпитальном бараке, а то и погребальным костром за государственный счет. Уповать в такую погоду можно было лишь на милость Локки (а когда это за воинственной богиней водилась привычка раздавать направо и налево свои милости столь незначительным последователям?) и на здоровую чистую кровь Кэдвенов, которым издревле никакая чихота была не страшна. Папеньку в тюрьме сгубила вовсе не казематная сырость. Да и сама Грэйн – разве не доводилось ей плевать на погоду и даже в жестокие штормовые ночи, когда все обитатели столицы сидели по домам, накрепко затворив окна и двери…
– Эй, ты! С дороги!
Окрик за спиной и сразу за ним – свист хлыста заставили Грэйн инстинктивно отшатнуться. Запряженная четверкой карета возникла из ранних весенних сумерек, словно призрак. Девушка вздрогнула, отскочила к обочине и оступилась на мокрой брусчатке. Неуклюже взмахнув руками, Грэйн упала чуть ли не под копыта передней пары да еще и прямо в лужу, окончательно загубив свою шинель и зазвенев по камням бесполезной саблей. Кучер успел осадить упряжку, и копыта грянули в каких-то паре эдме от правого уха Грэйн, оглушив и напугав ее. Пока она, моргая, пыталась рассмотреть в быстро сгущавшейся темноте хоть что-то, кроме оскаленных лошадиных морд и пары фонарей на передке кареты, возница, на все лады проклиная нежданную помеху, слез с козел и дернул Грэйн за рукав, вновь занося хлыст.
– Что разлеглась, ты!.. О… – вдруг осекся он и попятился, забыв даже опустить руку.
– Что там, Коли? – Дверца кареты распахнулась, и оттуда высунулся кто-то, почти неразличимый в темноте. – О, отринь меня, Морайг! Да помоги же ей встать, идиот!
Девушка, недоумевая, отвела с готовностью протянутую руку кучера и поднялась на ноги сама, безуспешно пытаясь отряхнуть шинель и поправить опять съехавшую саблю.
– Позвольте помочь, посвященная госпожа… – Утративший всю воинственность возница вновь сунулся к ней, и Грэйн сперва отмахнулась, а потом замерла, внезапно поняв причину такого участия. «Посвященная госпожа». Ну конечно же. Сабля и капли дождя, блестевшие в свете фонарей на ее погонах. Она – офицер, и вся надежда обознавшегося в темноте кучера теперь только на то, что хлыст ее не задел. Простолюдина, рядового или матроса, поднявшего руку на офицера армии или флота Его Священной Особы, ждет повешение, и даже желание его господина или самой Грэйн замять дело ничего не изменит. Локка неизбежно покарает преступника, ускользнувшего от княжеского правосудия.
– Мерзавец вас ударил? – спросили из кареты.
– Нет, – честно ответила Грэйн. – Я поскользнулась и упала сама.
– Он будет наказан, посвященная Локки. Обойдемся поркой, если вас это удовлетворит.
– Вполне удовлетворит, господин?..
– Посвященный Морайг Таллэк эрн-Холдэн, первый лейтенант шнявы Его Священной Особы «Прыткая». А вы, посвященная Локки?
– Грэйн ир-Марен, прапорщик 12-го полка вспомогательных войск. Следую в столицу.
– Пешком?! – в вежливо-отстраненном голосе из недр кареты прозвенело удивление. – А-а, вы, верно, ехали в той почтовой карете, что сломалась на мосту! Ну вот что: полезайте сюда. Я должен вам услугу за шкуру моего денщика; признаться, я привязался к этому бездельнику и не хотел бы видеть его повешенным. Так что, если вы снимете эту грязную шинель и дадите мне слово не болтать в пути, я подвезу вас до Речной заставы и угощу бренди, чтоб вы не померли по дороге.
– Благодарю, – отозвалась Грэйн, забираясь на подножку, – вы весьма любезны.
Восславив Локку и Морайг, она с радостью приняла предложенный серебряный стаканчик и выпила, а затем почти сразу же заснула, убаюканная мерным покачиванием экипажа и долгожданным теплом. Флотские всегда жили комфортней армейских: карета обычного морского лейтенанта оказалась даже с печкой – немыслимая роскошь по армейским меркам! – так что теперь Грэйн могла быть спокойна за свое здоровье. Что же касается безопасности пути, так она и прежде не беспокоилась на этот счет – за триста лет регулярных показательных казней Вилдайр Эмрис преступность искоренил настолько, что и впрямь невинная дева с кошельком золота могла обойти все Острова и не пострадать, так что же говорить об усталой замызганной женщине-прапорщике с полупустым дорожным мешком?