Дары смерти (перевод Snitch)
Шрифт:
— Нет! — крикнула миссис Уизли, когда несколько учеников выбежали вперёд, пытаясь прийти ей на помощь. — Отойдите! Отойдите! Она моя!
Вдоль стен зала стояли сейчас сотни людей, наблюдая за двумя схватками: Вольдеморта с его тремя противниками и Беллатрикс с Молли, и Гарри тоже стоял, невидимый, и разрывался между ними, ему хотелось нанести удар, но при этом не навредить — он не мог быть уверенным, что не попадёт в невиновных.
— Что же будет с твоими детишками, когда я тебя убью? — насмехалась Беллатрикс, неистовая, как её повелитель, играючи отскакивая от мечущихся вокруг
— Ты — больше — никогда — не тронешь — наших — детей! — прокричала миссис Уизли.
Беллатрикс рассмеялась таким же восторженным смехом, как её кузен Сириус перед тем, как опрокинуться назад, сквозь занавес, и внезапно Гарри понял, что сейчас произойдёт.
Проклятие, выпущенное Молли, скользнуло вверх под вытянутой рукой Беллатрикс и ударило её прямо в грудь, в самое сердце.
Торжествующая улыбка Беллатрикс застыла, глаза как будто выпучились: всего один, самый краткий миг она знала, что с ней произошло, а потом она повалилась на пол, и толпа зрителей взревела, а у Вольдеморта вырвался пронзительный крик.
Гарри казалось, что всё вокруг движется в замедленной съёмке; он видел, как Макгонагалл, Кингсли и Снобгорна отбросило назад, и они пролетели по воздуху, извиваясь и корчась — это взорвалась, словно бомба, ярость Вольдеморта при виде гибели его последней, самой лучшей помощницы. Тёмный Лорд поднял палочку и направил её на Молли Уизли.
— Протего! — заорал Гарри, и посреди зала вырос магический щит. Вольдеморт стал озираться на голос, и тогда Гарри наконец-то снял плащ-невидимку.
Раздался потрясённый крик, радостные возгласы, всюду слышалось: "Гарри!", "ОН ЖИВ!", но почти тотчас же всё стихло. Толпу охватил страх, и мгновенно воцарилась полная тишина, когда Вольдеморт и Гарри посмотрели друг на друга и оба разом двинулись по кругу, один напротив другого.
— Мне не нужно помогать, — громко произнёс Гарри, и в мёртвой тишине его голос прозвучал, как трубный глас. — Так должно быть. Это должен сделать я.
Вольдеморт злобно зашипел.
— Поттер вовсе не это хотел сказать, — проговорил он, и его красные глаза расширились. — Разве так он обычно поступает? Кем на этот раз ты будешь прикрываться, Поттер?
— Никем, — просто ответил Гарри. — Хоркруксов больше не осталось. Теперь — только ты и я. Ни один не может жить, пока жив другой, и скоро останется только один из нас…
— Один из нас? — насмешливо спросил Вольдеморт. Всё его тело было напряжено, взгляд красных глаз сосредоточен: змея, приготовившаяся к броску. — Думаешь, это будешь ты, не так ли, мальчишка, уцелевший по чистой случайности, да ещё потому, что Дамблдор дёргал за ниточки?
— Разве это была случайность, когда моя мать умерла, чтобы спасти меня? — отозвался Гарри. Оба продолжали двигаться боком, описывая правильный круг, всё время оставаясь на неизменном расстоянии друг от друга, и для Гарри не существовало других лиц, кроме лица Вольдеморта. — Случайность, когда я предпочёл драться, там, на кладбище? Случайность, что сегодня ночью я не стал защищать себя и всё-таки остался жив, и вернулся, чтобы снова сражаться?
— Да, случайность! — выкрикнул Вольдеморт, но
— Больше ты сегодня никого не убьёшь, — сказал Гарри. Они всё кружили, и две пары глаз, не отрываясь, смотрели друг на друга — зелёные и красные. — Ты больше никогда не сможешь никого погубить. Разве ты не понял? Я был готов умереть ради того, чтобы не дать тебе снова причинять зло этим людям…
— Но ты не умер!
— Я собирался, и это меняет всё. Я сделал то же, что и моя мать. Теперь они защищены от тебя. Разве ты не заметил, что ни одно заклинание из тех, что ты произносил, не действует? Ты не можешь их мучить. Ты не можешь причинить им вред. Совсем не учишься на своих ошибках, да, Реддль?
— Ты смеешь…
— Да, смею, — произнёс Гарри. — Я знаю то, чего не знаешь ты, Том Реддль. Я знаю много важных вещей, которые тебе незнакомы. Хочешь, поделюсь, пока ты не совершил ещё одну большую ошибку?
Вольдеморт ничего не ответил, лишь крадучись двигался по кругу, и Гарри понял, что на время завладел вниманием противника, что того удерживает от нападения ничтожно малая вероятность: вдруг Гарри и правда знает какой-нибудь главный секрет…
— Опять любовь? — проговорил Вольдеморт с насмешливым выражением на змеином лице. — Любимое объяснение Дамблдора, любовь, которая побеждает смерть, как он утверждал, хотя никакая любовь не помешала ему свалиться с башни и разбиться, как старая восковая кукла! Любовь, которая не помешала мне раздавить твою грязнокровку мать как таракана, Поттер — а тебя, кажется, никто больше не любит так сильно, чтобы выбежать вперёд и принять моё проклятие на себя. Так что же не даст тебе умереть сейчас, когда я нанесу удар?
— Только одно, — ответил Гарри, и они продолжали кружить, не отрываясь друг от друга, и только последний секрет не давал им сойтись в схватке.
— Поскольку любовь не спасёт тебя на этот раз, — проговорил Вольдеморт, — то ты, должно быть, веришь, что владеешь магией, неизвестной мне, или что у тебя есть оружие могущественнее моего?
— И то, и другое, — сказал Гарри и увидел, как на змеином лице мелькнуло потрясение, но сейчас же прошло, Вольдеморт расхохотался, и этот звук был страшнее, чем любые его крики — безумный и совсем не весёлый, он разносился эхом в тишине зала.
— Думаешь, ты знаешь больше магии, чем я? — проговорил он. — Я, лорд Вольдеморт, достигший таких вершин волшебства, о каких не мечтал и сам Дамблдор?
— Да нет, он мечтал, — возразил Гарри, — но он знал больше, чем ты, и этих знаний было достаточно, чтобы не делать того, что сделал ты.
— Ты хочешь сказать, что он был слаб! — воскликнул Вольдеморт. — Слишком слаб, чтобы осмелиться, слишком слаб, чтобы взять то, что могло бы принадлежать ему, а теперь будет принадлежать мне!
— Нет, просто он был умнее тебя, — возразил Гарри, — и лучше: как волшебник и как человек.