Дарю тебе небо – Дорога в Вечность
Шрифт:
Лада забыла обо всём на свете, ибо всё, что её интересовало в те пронизанные страхом и ужасом мгновения – это самочувствие её сестры.
Келья оказалась запертой – по-видимому, её обитательницы были заняты на послушаниях. Лада бросилась разыскивать настоятельницу монастыря в надежде разузнать хоть что-то о Лиде и о ребёнке, для которого подходил срок появиться на свет.
Дальше следовали множественные провалы в памяти, сквозь которые, как судьбоносный набат, продирался противный хрипловатый голос настоятельницы монастыря – матушки Пелагеи:
– Сестра Лидия преставилась… нынче под утро.
Насколько Лада могла понять, Лиду после тяжёлых преждевременных родов в экстренном порядке отправили в больницу, а её ребёночка отдали кормилице. Впрочем, Лада теперь мало что понимала.
Сестра Лидия преставилась… Вот и всё. Лада, какой она была до сих пор, умерла. Той светлой, исполненной надежд девочки, какой она была ещё вчерашним вечером, уже не будет никогда. Лада чувствовала, словно её трепещущее живое сердце вырвала беспощадная неумолимая рука.
Сестра Лидия преставилась… Надо звонить родителям… Сообщить им… Но как? Лада не представляла себе, как им сказать.
Лада завыла прямо в салоне отцовского «жигулёнка», заметаемого метелью.
Лада слышит голос отца. Ей это кажется, или она и в самом деле его набрала? Но когда? Как? Она ничего не помнит. Отец плачет? Нет, показалось. Да нет же – плачет. Лада отчётливо слышит в трубке тихие всхлипы. Впервые в жизни. Никогда на памяти Лады не было, чтобы отец плакал.
Или это она сама продолжает реветь белугой и время от времени всхлипывать? Лада ощутила, как её щёки обжигают горячие слёзы. Отец спрашивает, откуда она звонит. И правда – откуда? «Из бездны», – неотступно крутилось в Ладиной голове. Лада огляделась вокруг. Ничего не видно. Всё замело снегом. Мокрые снежинки прилипали к окнам машины, не успевая растаять. В таком состоянии Лада не может ехать домой. Она просто не справится с управлением. А что, если выехать на проезжую часть и просто ехать и ехать без остановок, не разбирая дороги? А ещё лучше – на предельной скорости выехать на встречную полосу. Тогда кошмар закончится мгновенно.
Искушение было слишком велико. Лада опустила руку с телефоном, вслепую нащупала и повернула ключ в замке зажигания. Мотор чихнул и зарокотал. Лада крутанула колёсико радио на полную громкость. Чёрт, как же ещё заглушить гнездившиеся в сознании навязчивые звуки, стереть из памяти встающие перед глазами образы, уничтожить бесконечно тянущуюся пёструю череду сменяющих друг друга воспоминаний?
– Давай с тобой поймаем ветер!
Им по пять лет. Лида вопросительно смотрит на Ладу. В её взгляде светится хитринка. Манящая за собой. Зовущая. Приглашающая Ладу прикоснуться к неизведанному.
– Но как? – тихо спрашивает Лада. – Я не умею. Научи меня!
– Гляди! – Лида бежит вперёд, загребая руками воздух. Затем приостанавливается, оглядывается на Ладу и приглашающим кивком манит за собой.
Лада бежит за сестрой, раскинув руки в стороны по её примеру. И действительно ощущает на ладонях дыхание живительного ласкового весеннего ветра…
Лада
Мотор рокочет, слегка потряхивая машину. Надо выруливать на трассу. Но руки не слушаются. Трубка по-прежнему прижата к уху. Ей необходимо сейчас слышать родной голос. Иначе она задохнётся. Лада на автомате выключает радио и буквально вжимается ухом в трубку. На том конце мобильной связи плачет сильный пожилой мужчина. Их с Лидой отец. Нет. Теперь только её отец.
Конец последней четверти седьмого класса. Лада и Лида сидят за партой и чинно строчат в тетрадях ответы на вопросы проверочной контрольной работы по химии. Учительница – крашеная блондинка в фирменных роговых очках – отвернулась к доске и в спешке дописывает мелом условие задачи.
Вдруг на парту – ровнёхонько между Ладой и Лидой – приземляется крохотный бумажный самолётик. Девочки вдвоём жадно хватают маленькое чудо, вырывая его друг у друга и притягивая к себе. Самолётик разворачивается, и взорам сестёр открывается вырванный из тетради листок, на котором уверенным размашистом почерком выведено: «Ты мне нравишься. Очень. Пойдёшь со мной гулять?»
Лада и Лида синхронно оборачиваются назад, откуда, как им показалось, прилетел самолётик. С задней парты улыбается во весь рот, озорно подмигивает и приветливо машет рукой высокий темноволосый парень крепкого сложения. Сёстры неловко ему улыбаются, снова поворачиваются к доске, украдкой глядят на учительницу, которая по-прежнему строчит мелом по гладкой вертикальной поверхности, затем, не сговариваясь, протягивают руки к листку, из которого был сложен самолётик, и переворачивают его на другую сторону .
«Если ты согласишься, когда-нибудь я подарю тебе НЕБО!» – Слова на листочке написаны всё тем же размашистым почерком.
– Ты представляешь, я ему нравлюсь! – говорит Лида на перемене. В её красивых зелёных глазах, точь-в-точь таких же, как у Лады, светится необузданный подростковый восторг. – Он говорил как-то, что хочет стать лётчиком. Представляешь, сестрёнка?! И теперь пишет, что, если я соглашусь с ним погулять, он подарит мне НЕБО! Целое НЕБО! Мне одной! Нет, я не могу себе этого вообразить!
На губах Лиды расцветает мечтательная улыбка.
– А почему ты считаешь, что самолётик со всем его содержимым предназначался тебе? – спрашивает Лада. В её голосе звучат отчётливые нотки ревности. – Между прочим, он приземлился ровнёхонько на середине парты. То есть между нами обеими. И это ещё большой вопрос, к кому из нас двоих обращался наш будущий бравый пилот.
Улыбка на губах Лиды моментально блекнет; в больших зелёных глазах появляется растерянность, которая быстро сменяется нехарактерной для возраста Лиды и Лады глубокой печалью.