Дарю тебе велосипед
Шрифт:
Гремит Саша Лагутина по забору и думает свои невесёлые мысли. И надеется под этот грохот: а вдруг тот человек идёт сейчас в сумерках по другой стороне улицы и всё равно слышит её весёлый концерт? И наверное, улыбается — опять Саша. Ну кто же ещё мог устроить такой тарарам? И думает: «Хорошая девчонка, эта Лагутина. Я так рад, что вовремя сделал афишу и выручил её. Это ничего, что она всего только в четвёртом классе. Скоро в пятый перейдёт». Так он, наверное, думает и подкидывает свою ракетку.
— Опять? — вдруг раздаётся рядом с Сашей сердитый голос. — Как же
Перед Сашей стоит пенсионерка Татьяна Николаевна, та самая соседка с первого этажа, которая вот уже несколько лет собирается обменять квартиру, чтобы жить подальше от Саши. Саша с разбегу останавливается. Крупная фигура Татьяны Николаевны заслоняет синее вечернее небо, огни, звёзды. Ничего — одна Татьяна Николаевна.
— Хуже мальчишки! — кричит она. — Брось палку сейчас же! Каждый день новости — то она по лужам! То она песни дурацкие в подъезде поёт! То мальчика воспитанного совсем затравила!
Саша молча слушает. В стороне маячит, ну, конечно, Сашенька Черенков. Саша нисколько не боится Татьяну Николаевну. Она спокойно ждёт, когда соседка накричится досыта и отпустит Сашу.
— И никакого стеснения! — кричит Татьяна Николаевна. — Как будто так и надо! И с лестницы с грохотом бегом несётся — на кухне холодильник дрожит и воет!
И вдруг до Саши дошло! А ведь это соседка Татьяна Николаевна наябедничала тогда маме! Соседка, а вовсе не Сашенька Черенков! Конечно, она, Татьяна Николаевна, — и про лужу, и про вопли, и про бедного мальчика, которого Саша мучает и со свету сживает. Вот из-за кого Саше не купили велосипед!
— Мне из-за вас велосипед не купили. Разве красиво ябедничать? Детям и то нехорошо. А вы вон какая взрослая.
После этого Саша хочет гордо уйти. Пусть соседке станет стыдно. Но Татьяна Николаевна загораживает ей дорогу.
— Ещё отвечает! Хулиганка какая! Родителям опять скажу! Мальчику и то непростительно. А эта — ещё девочка!
Потом Татьяна Николаевна устаёт от собственного шума и наконец уходит.
Саша говорит в темноту:
— Черенков, пойди сюда.
Сашенька приближается. Неизвестно, зачем она зовёт.
— Слушай, Черенков, это ведь не ты?
— Что — не я? — осторожно спрашивает он.
— Маме моей наболтал про меня? Ведь не ты? Да отвечай, что ты мямлишь?
— Не я. Я вообще никогда не ябедничаю. С детского сада. Из принципа.
— Из принципа! А чего ж ты молчишь? Тоже из принципа? Я его ругаю — он молчит. Обзываю — молчит. По шее — молчит. Разве настоящие парни так поступают?
— Но ты же меня не слушаешь. Я хотел тебе объяснить, а ты ругаешься и дерёшься.
— Мало ещё, — ворчит Саша. — Принципы какие-то. А я люблю, чтобы всё было ясно. Скажи прямо — так и так.
— Я хотел сказать — так и так. А ты не слушаешь.
— А ты не будь манной кашей! Сделай так, чтобы тебя слушали! Что ты из себя ставишь? Скромный нашёлся! Деликатный!
— Не ставлю я ничего. Я всегда прямо говорю: так и так. Хочешь, скажу, откуда взялась афиша? Сказать?
— Ха! Без тебя давно знаю! Курбатов нарисовал! Константин!
— Курбатов? —
— Не сказал. — Саша мечтательно вздыхает. — Он очень скромный, деликатный. Курбатов молчит, но я догадалась. Молодец я?
— Ты молодец, — отвечает Сашенька покорно.
— Понимаешь, Черенков, как я додумалась. Галя, когда меня ругала, говорит: «Курбатов декорации рисовал. Ему знаешь как некогда, у него сплошные тренировки, а он всё равно рисовал». И я потом вспомнила — кто умеет рисовать? Женька? Не Женька? И вдруг как догадаюсь — Курбатов! Только ты никому не говори.
— А может не он? — Сашенька спрашивает с надеждой. Ему так хочется, чтобы Саша задумалась. — Саша, а может, не Курбатов?
— А кто же? — сердито говорит она и останавливается, и сверкает глазами, искры загораются, их даже в темноте видно. — Ну, кто? Не ты же? — Насмешливо добавляет она.
Сашенька молчит. Может быть, сейчас самое подходящее время сказать про афишу? Сказать? Или не говорить? Или всё-таки сказать? Нет, не надо.
Они уже вошли во двор. И сейчас она убежит к себе. А он всё сомневается. Удобно сказать или неудобно.
И тут Саша кричит:
— Папа!
Забыв про Сашеньку, она бросается к высокому человеку.
— Папа, послушай, у нас был спектакль! «Красная Шапочка»! Угадай, какая самая главная роль? Переводчик, вот какая! Честное слово! А Ксенька споткнулась и чуть не упала! Я прямо испугалась — вот грохнется на глазах у всех! Но она удержалась. Все хлопали, папа!
— Хорошо, хорошо, после расскажешь. Иди-ка скорее домой. Ты знаешь, который час?
— Иду, папа. Смотри, луна! А ты куда, папа?
— Пройдусь и приду. Спокойной ночи, Саша.
Папа ласково щёлкнул Сашу по носу и ушёл.
Сашенька вдруг вспомнил. Когда Саша встретила своего отца, фонарь светил прямо ему в лицо.
— Саша, — сказал Сашенька, — послушай. Я твоего папу один раз в кино видел, честное слово. Я его сейчас увидел и сразу узнал, он с такой женщиной был, худая, в зелёном пальто.
Саша почему-то не обрадовалась. Саша сказала:
— Всё чушь. Никакого моего папу ты не видел ни в каком кино ни с какой женщиной. Он очень много работает, мой папа, нет у него времени по кино ходить.
После этого Саша убежала в свой подъезд. А он остался во дворе. Почему-то Саша ему не верит, и это очень грустно. Он знает, что не ошибся: это был тот самый человек — круглое большое лицо, маленький нос, маленький рот, маленькие глаза. И Сашенька сейчас ясно видел перед глазами картину: Сашин папа сидит в кино рядом с той женщиной, она что-то настойчиво повторяет, а он отвечает: «Хорошо, хорошо. Я же сказал — сегодня или в понедельник. Или в следующий». Сашенька потому и запомнил этот разговор, что в тот момент, перед началом сеанса, посочувствовал этому человеку. Сашенька знает, как это неприятно: надо что-то сделать, деваться тебе некуда, а хочется отложить, и ты тянешь волынку — завтра, в понедельник, через понедельник.