Дата собственной смерти. Все девушки любят бриллианты (сборник)

Литвиновы Анна и Сергей

– Даже не знаю, можно ли тебе смотреть… Ты же у нас девушка незамужняя, почти девственная…

Наталья наградила сестру уничижительным взглядом, вырвала конверт из ее рук, вынула оттуда фотографию.

Качество у карточки было неважное, но она сразу узнала спальню. Самую большую и стильную спальню во всем особняке. Хозяйскую спальню – отца и Тамары. Ту, где, в конце концов, ее и убили. Плазменная панель на стене, кусок картины псевдо-Айвазовского, кровать с прихотливо изогнутой спинкой… Сейчас, на фотографии, простыни на постели были сбиты, подушка, видно, в порыве

страсти, слетела на пол. А присутствовали на супружеском ложе Бориса Конышева двое. Его жена Тамара. И его сын Денис. Оба – раздеты, едва прикрыты простыней. Тамарина голова (лицо, даже на зернистой карточке видно, – умиротворенное и счастливое) прикорнула на Денисовом плече, руки обвивают его шею.

– Вот это да… – выдохнула Наталья. – Откуда у тебя это?

– А все оттуда, – хмыкнула Маргарита. – От частных детективов. Они ж за отцовским особняком тоже последили. И у них вдобавок всякая техника была. Фотоаппарат особый, с большим увеличением, пленка какая-то сильно чувствительная…

– Это точно не монтаж? – продолжала недоумевать Наталья.

– Да какой монтаж! – хохотнула Рита. – Посмотри, какое все яркое, живенькое! – И деловито добавила: – Правда, обошлась фотка дорого, три штуки баксов в итоге с меня за весь компромат содрали, половина, кстати, теперь с тебя. Но дело того стоит, согласись!

– Никогда бы не подумала, что Денис на это способен… – растерянно пробормотала Наташа.

– Ну, наш братик способен на многое! – пригвоздила Маргарита. – Так что, сестреночка, доказательства против Дениса у меня есть. И логическая цепочка тоже выстраивается: он соблазнил Тамарку, она, видно, в порыве страсти, завещание на него переписала. Ну, а Диня ж не дурак с этой старухой жить, у него Майка есть да и другие девчонки наверняка, – вот и кокнул ее. И на отцовский капитал лапу наложил. А мы с тобой по нулям остались… Нет, Динечка, этому не бывать, – Маргарита хищно улыбнулась.

– Неужели ты правда будешь шантажировать брата? – все еще не верила Наталья.

– Не я, Наташенька, а мы, – усмехнулась Маргарита. – Мы с тобой обе – будем.

«Я никогда не унижусь до шантажа, – подумала Наталья. – Это низко, примитивно, подло!»

Но вслух она сказала совсем другое:

– Пойдем, Ритка, в машину. Дома обо всем поговорим.

В то же самое время.

Подмосковье, поселок Теляево.

Инков и Ходасевич

Михаил Вячеславович вошел в бывший кабинет своего бывшего босса и подивился: насколько быстро он успел пропитаться духом толстяка Ходасевича, отставника-чекиста. Комната оказалась прокурена его дешевыми болгарскими сигаретами, наполнена крепким запахом его одеколона, да и вообще – выглядел полковник в хозяйском кресле чрезвычайно органично, словно за пару часов успел врасти в него. Будто и не принадлежал кабинет – совсем недавно! – покойному Борису Андреевичу, и тот никогда не топил здесь камин, не просматривал документы, не попивал виски…

– Михаил Вячеславович, у меня к вам

есть еще два вопроса, – внушительно сказал Валерий Петрович, сверля Инкова своими полузаплывшими умными глазками, – и тот вдруг досадливо подумал: «Ох, зря мы его наняли. Совсем зря. Слишком умен».

Между тем Инков любезно ответил:

– Слушаю вас внимательно, Валерий Петрович.

– Да вы присядьте, – небрежно пригласил полковник, и Михаил Вячеславович в очередной раз с досадой подметил способность отставного кагэбэшника становиться хозяином в любой ситуации, – и послушался, сел.

– У вашего покойного шефа, – продолжил Ходасевич, – на работе была любовница.

Произнес он сию сентенцию не вопросительно, а спокойно-утвердительно. Прозвучало безапелляционно, однако Инков счел нужным удивленно вскинуть брови.

– Разве?

– Не притворяйтесь, Михал Вячеславыч, – поморщился полковник. – Звали ее Людмила, фамилия Фейгина, работала у вашего босса секретарем.

– Фейгина была его любовницей? Кто вам это сказал?

– Да перестаньте вы, товарищ Инков! Меня амурные дела вашего покойного босса совершенно не интересуют. И я не собираюсь бросать тень на его, так сказать, честное имя. Я расследую убийство. Два убийства. Вот поэтому меня интересует секретарша Конышева.

– Что ж вы меня спрашиваете, если сами про нее все знаете? – усмехнулся Инков.

– Я знаю далеко не все, – отрезал полковник.

– Не понимаю, какое отношение она имеет… – начал было Инков, но Ходасевич жестко прервал его:

– Прямое, Михал Вячеславыч. Возможно, самое прямое. – Внушительно глянул в глаза собеседнику – тот непроизвольно отвел взгляд, а полковник продолжил: – Поэтому давайте без препирательств. Ближе к делу. Для начала мне нужен телефон этой самой Людмилы.

– Какой вас конкретно телефон интересует? – Инков переспросил с легкой иронией – которая на самом деле маскировала неловкость от того обстоятельства, что Ходасевич столь легко подавил его волю. – Рабочий? Домашний? Мобильный?

– Давайте все.

– Как прикажете, – по-прежнему иронично скривил губы замдиректора.

Инков выудил из кармана микрокомпьютер, с которым никогда не расставался, полистал записную книжку и сказал:

– Записывайте. Людмила Фейгина. Мобильный… домашний… – А потом добавил с тщательно замаскированной ноткой торжества: – А рабочего, извините-с, дать не могу. Людмила Фейгина две недели назад уволилась. – И, внутренне усмехаясь, уставился на полковника, рассчитывая насладиться эффектом.

Упования Инкова не сбылись: может, Ходасевич и удивился, но даже бровью не повел, лишь сухо молвил:

– Вот как. – И переспросил, цепко вглядываясь в зама Конышева: – Две недели назад – стало быть, незадолго до убийства Бориса Андреича?

– Да, – кивнул Инков. – Дней за десять.

– По какой причине она уволилась?

– Понятия не имею. Она мне не докладывала.

Инков наслаждался своей маленькой властью, вдруг приобретенной им над полковником: потому что он владел информацией, а Ходасевич – нет.