Давай мы станем незнакомцами
Шрифт:
И возможно уже навсегда…
— Ты хотел поговорить, — решаюсь первая нарушить молчание.
По губам Ярика скользит тёплая, мальчишеская улыбка. Та самая, которая всегда заставляла моё сердце биться чаще. Улыбка, против которой невозможно было устоять, которая завораживала и полностью подчиняла себе. Заставляла позабыть обо всём на свете и наивно мечтать, что однажды эти пронзительно синие глаза посмотрят на меня с любовью.
Сейчас я видела в них то, что так страстно мечтала увидеть все эти годы. Мне даже не нужно было слышать тех самых слов, которые вырвались у Ярика в нашу последнюю ночь, проведённую вместе. Это был взгляд,
— С днём рождения, Мариш, — наконец говорит Мереминский, всё также не сводя с меня своего синего омута и вручая огромный букет.
Едва заметное касание пальцев прошибает меня током. Кислорода не хватает, но я всё равно делаю рваный вздох в попытке унять волнение. Потому что для меня это слишком… Когда он так рядом, когда он так смотрит на меня, ощущать тепло его кожи…
— Спасибо, — растерянно благодарю, пытаясь по удобнее уместить в руке подарок, — Спасибо, что вспомнил.
— Я и не забывал, — хрипло отзывается Ярик. — Я помню всё, Марин. Всё.
— Даже слова десятилетней давности, — горько усмехаюсь я, кивая на Порше.
— Даже их.
Вновь невыносимое молчание, которое болью отдаётся в груди и мешает дышать. Первая отвожу взгляд, склоняясь к букету и зарываясь носом в благоухающие бутоны роз.
— Ярик, зачем ты приехал? К чему это всё?.. — не выдерживаю я, но вновь замолкаю, натыкаясь на его сияющий взгляд синих глаз.
— Сказать тебе, что было написано в той самой пустой записке, которую я подготовил для сто первой розы, — усмехается Мереминский.
— Господи, Ярик…
— Хотя, я уже и так сказал тебе это той ночью, когда ты пришла меня проведать. Но сейчас я хочу видеть твои глаза, Марин, — делает шаг вперёд, окончательно лишая меня кислорода. Аккуратно забирает букет и кладёт его на капот красного спорткара, чтобы получить доступ к моим дрожащим рукам и крепко сжать их в своих ладонях. — Я люблю тебя, Марин. Я всегда любил тебя и только тебя. Мне никто больше не нужен. Только ты, моя любимая девочка. Ты — моя жизнь, то моё солнышко, Мариш. Прости, что так поздно всё осознал. Наверное, мне не хватит всей жизни, чтобы загладить свою вину за всю ту боль, что я невольно причинял тебе все эти годы. За все твои слёзы. За все те нелепые и чудовищные ситуации, которые случились по моей вине. За мою безграничную слепоту и чёртову осторожность… Я так боялся, что всё испорчу и в итоге потеряю тебя, что даже не допускал мысли попробовать быть вместе по-настоящему. Не разрешал себе даже думать об этом. Я так боялся причинить тебе боль, я так боялся тебя потерять… И вот к чему привёл мой страх. Я ведь и правда чуть тебя не потерял, Марин. Я не могу повернуть время вспять и всё исправить. Это не в моей власти. Но этот момент здесь и сейчас, наше будущее — это то, что нам подвластно. Мы можем быть счастливыми, Мариш. Несмотря ни на что мы можем быть счастливы! Я это знаю! Я знаю, что я смогу сделать тебя счастливой! Каждый день своей жизни я хочу посвятить тебе и твоему счастью. Чтобы твои глаза сверкали не от слёз, а от радости. Чтобы ты улыбалась, чтобы каждый день слышать твой звонкий смех. Хочу засыпать, сжимая тебя в объятиях. Хочу приходить домой и видеть там тебя и наших детей…
— Ярик… — чувствую, как по моим щекам начинают стремительно катиться слёзы. Мереминский тоже замечает их, склоняется ко мне и начинает ласково проводить кончиком носа по моим щекам, стирая
— Хочу прожить с тобой всю жизнь и вместе состариться. Чтобы ты бурчала на меня в старости, отчитывая за какую-нибудь ерунду. Я правда всё этого хочу, Мариш. С тобой. Только с тобой! Хочу разделить с тобой каждый день своей жизни. Хочу подарить тебе целый мир, чтобы у тебя было всё — о чём ты мечтаешь или даже не смела мечтать. И я готов сделать всё для этого — даже вязаться в идиотский спор, чтобы выиграть машину и осуществить твою детскую мечту. Стать самым востребованным и престижным пиарщиком современности, чтобы ты могла мной гордиться. Чтобы ты не стеснялась меня перед своими родителями. Работать как проклятый над сотней проектов, чтобы построить для нас дом и для наших детей. Заработать самому на десять таких Порше или на любую другую машину, которую ты только захочешь. Любой твой каприз, любое твоё желание — я сделаю всё для тебя, Мариш. Я люблю тебя и буду любить тебя так, чтобы ни одного дня твоей жизни ты не пожалела о том, что дала мне шанс.
— Ярик… — вновь шепчу я, задыхаясь от слёз.
— Я знаю, что ты меня не блокировала. Я знаю, что ты не писала мне тех ужасных слов. И что на самом деле ты любишь меня. Я знаю, что ты ждала меня все эти годы, никого не подпуская к себе… Господи, какой же я был дурак, Мариш! Но я исправлюсь, слышишь? И даже если ты сейчас не готова мне сказать в ответ о своей любви, то я готов ждать. Если надо я буду ждать вечность, Марин. Только если эту вечность я проведу с тобой, — прижимает меня к себе, начиная хаотично целовать мои глаза, скулы, щёки. Ласково касается моих искусанных до крови губ, продолжая шептать свои признания.
Затуманенным от слёз взглядом смотрю, как Мереминский расцепляет наши ладони. А потом медленно опускается к моим ногам и утыкается головой в колени.
— Я никогда себя не прощу за этот месяц вдали от тебя. Когда ты решила быть с ним… Никогда! Чёрт, Марин, знала бы ты, как я сходил с ума от ревности! Как я ненавидел Лиса и всё, что с ним связано! Всей душой, Марин! Я даже не думал, что могу так сильно ненавидеть человека! Просто потому что это он, а не я рядом с тобой, что это он целует тебя, просыпается вместе с тобой по утрам…
— Ярик… — невольно прижимаю ладонь к животу, пытаясь протолкнуть кислород сквозь лёгкие. Потому что его слова что-то задевают у меня внутри, болью отдавая в области сердца.
«А ребёнка?! Моего ребёнка ты тоже будешь ненавидеть, как и всё, что связано с Лисом?!» — хочется закричать ему в ответ, но вместо этого я застываю. С немым ужасом смотрю на темноволосую макушку Ярика, который совершенно не замечал, какую реакцию вызывали у меня его последние слова.
— Я не смогу без тебя, моё солнышко. Без тебя это не жизнь. Весь этот месяц вдали от тебя — это ад, — говорит он, сильнее сжимая мои колени, — Девочка моя любимая, пожалуйста, дай мне шанс, дай нам шанс…
Прикусываю до боли нижнюю губу, чтобы заглушить рвущиеся наружу рыдания. Прикрываю на мгновение глаза, и упускаю тот момент, когда Ярик достаёт из кармана небольшую бархатную коробочку и встаёт передо мной на одно колено.
— Марин, я люблю тебя, и я сделаю тебя самой счастливой! Выходи за меня…
— Любимая, почему посторонний человек прерывает твой праздник? — раздаётся сзади меня голос Елисея.
Конец первой книги