«Давай полетим к звездам!»
Шрифт:
“Крокодил” приподнимается над поверхностью земли на сотню метров, и, круто спикировав, втыкается носом в песчаный холм, который ветер намел среди асфальтовых дорожек в самом центре захваченной станции. “Хвост” “крокодила” раскрывается гигантским цветком, и над всей станцией появляется радужный купол наведенного психополя.
– Излучение на режиме блокировки, - говорит Ганс.
– Десант к работе готов!
– Начинаем, - командует Милентьев.
– Группа захвата -вперед!
“Шмель” транслирует на один из экранов вид со стороны на наш десантный модуль.
– Я с Гансом иду на станцию, - Милентьев оборачивается ко мне.
– Чеслав, остаешься за старшего.
– Жора, но позволь...
– Не позволю, - жестко обрывает Милентьев, и, смягчившись, добавляет:
– Мы осмотрим зал управления станции, а потом Ганс тебя сменит и займется эвакуацией.
Я только вздыхаю. Все правильно. Я - резидент и миростроитель. Мне по должности не положено лично участвовать в оперативных мероприятиях центра. А свои острые желания погеройствовать и развеяться от служебной рутины, господин Волянецкий, засуньте сами знаете в какое место. Правила писаны для всех и на все случаи жизни.
Плюхаюсь в кресло у пульта и переключаю на себя контур управления.
“Шмель” показывает на большом экране Милентьева и Рутенберга, которые из “ниоткуда” появляются на трапе десантного модуля, спускаются вниз и, оставляя на песке две цепочки следов, шагают к станции. Жорка что-то энергично и многословно объясняет Гансу, жестикулируя руками. Ганс изредка вставляет несколько слов, но по большей части молчит и внимает. Начальник и подчиненный. Знакомая картина.
– Дать изображение из зала управления станции слежения, - прошу мозг десантного модуля.
– На большой экран, параллельно.
“Картинка” с Милентьевым и Рутенбергом мгновенно съеживается и сползает в левую часть экрана, а в правой появляется новое изображение. Ребята из нашего спецназа внутри станции. Стаскивают к стенам обездвиженные тела “песчаных захватчиков” и разбираются с управляющей аппаратурой. Операция проходит четко и без сюрпризов. Как по маслу.
Я уже собираюсь слегка расслабиться в кресле и подремать - ранний подъем дает о себе знать, веки периодически наливаются свинцовой тяжестью. Но не успеваю. Начинаются события.
Резкий толчок справа и сверху. Пол на мгновение уходит из-под ног. Сильный удар снизу. Протяжный металлический скрежет. Громкий хлопок, похожий на выдох гигантского рта.
– Атака...
– в голосе бортового компьютера по-прежнему нет эмоций, но явственно слышится прихрипывающее дребезжание. Словно говорит удивленный и испуганный человек.
– Лучевая атака. Повреждены секторы В2195, К3972, П9402... Постороннее поле управленческих сигналов, массовое отключение “ангелов-хранителей”
– Какая еще лучевая атака?
– у меня сложилось впечатление, что десантный модуль наклонился вправо градусов на тридцать.
– Откуда?!
– Введена в действие программа боевой защиты, -гнусавой скороговоркой дребезжит бортовой комп.
– Второй и третий лучевой удар блокированы. К ответному залпу готов.
Жорка Милентьев и Ганс Рутенберг на левой картинке экрана с разинутыми от удивления ртами смотрят в мою сторону. Металлический грохот, с которым край днища модуля ударил по песку, достиг их ушей. Но для их глаз десантный корабль по-прежнему невидим, и они еще не поняли, что происходит.
– Показать направление лучевого удара!
– фиксирующие ремни кресла оператора превращаются в живых змей и своими телами впиваются мне в пояс и предплечья.
– Изображение нападавшего - на экран!
Третье видовое окно раскрывается в мгновение ока. Высоко в небе над станцией слежения висит искрящаяся в ярких солнечных лучах белая точка.
– Увеличить изображение объекта!
– командую я.
Точка начинает стремительно приближаться и превращается в белый шар. Поверхность шара гладкая и совершенно однотонная. Ни пятнышка, ни черточки. Ни выступа, ни впадинки. Просто белый шарик в лазурно-голубом небе.
– Какой размер объекта?
– Диаметр шара ровно один метр, - мозг десантного модуля снова говорит нормальным голосом, без дребезжания. Автоматика парировала лучевой удар и начала ремонтные работы в поврежденных секторах.
Экран дважды подряд вспыхивает яркой вспышкой.
– Четвертый и пятый лучевой удары, - констатирует мозг.
– Мощность стандартная. Защита включена. Повреждений нет. К ответному залпу готов.
– Отставить залп!
– приказываю я. Только лучевой перестрелки с белым шаром мне сейчас и не хватает.
– Провести идентификацию объекта!
– Объект не идентифицирован, - ответ следует немедленно. Мозг свое дело знает, и, похоже, попытался определить принадлежность шара еще до моего запроса.
Не идентифицирован... Это значит, что шар не наш и не принадлежит ни к одному из почти восьми тысяч обитаемых миров проекта “Гагарин”. Ничего себе!
– Несколько дней назад похожий объект зафиксирован рядом с ракетно-космическим комплексом “Знамя-5”-“Лунник-5” перед коррекцией орбиты, -бесцветно-нудным голосом информирует комп.
Вспоминаю фото, которое Милентьев показывал мне несколько дней назад. Похоже, Жорка был прав: причина сбоя ориентации на “Знамени” - тот маленький белый шарик...
– Сигнал общей тревоги в масштабах системы!
– не медля ни секунды, отдаю распоряжение.
Пульт на мгновение вспыхивает россыпью разноцветных огоньков, и в пространство всеми мыслимыми способами уходит аларм-сигнал высшей категории. Очень редкий сигнал. За годы моей работы он звучал в эфире только однажды: когда в системе ЛТР-21-157 началась неконтролируемая реакция ядерного синтеза в протооблаке Юпитера.