Давай поженимся

Уилсон Кара

— Но...

Шон присел перед Лиз на корточки, чтобы их глаза были на одном уровне.

— Послушай, котенок, я люблю Эйлин. Она теперь моя жена, и ты должна относиться к ней с уважением, которого она заслуживает. Поняла?

Лиз кивнула, но, судя по выражению ее лица, осталась при своем мнении.

— Ты любишь ее больше чем меня.

— Не больше, а по-другому. Ты поймешь это, когда подрастешь.

У девочки задрожала нижняя губа, когда Шон открыл заднюю дверцу и посадил ее в машину.

— Привет, Лиз! — жизнерадостно приветствовала ее Эйлин.

— Привет.

—

Лиз хочет поехать в кино, — сказал Шон.

— Здорово, — откликнулась Эйлин. — Я тоже люблю кино.

Девочка смотрела прямо перед собой, и ее лицо напоминало застывшую маску. Шон, взглянув на Эйлин, покачал головой, как бы извиняясь перед ней за поведение дочери, и включил зажигание.

Этот день Эйлин не назвала бы удачным. Они посмотрели какую-то комедию, пообедали в ресторане и поехали на ферму.

— Завтра большой день, — сказал Шон дочери, — так что надо пораньше лечь спать. Пойдем, я налью воды в ванну, и ты искупаешься.

В первый раз за день Лиз не перечила отцу.

Оставив Шона с его дочерью, Эйлин направилась в одну из спален распаковать свои вещи. Она собиралась приспособить под свой кабинет вторую спальню, меньшую по размеру, но теперь поняла, что из этого ничего не выйдет. К Шону будет приезжать Лиз, и ей нужна своя комната.

Эйлин не расстраивалась — скоро у них появится свой дом, в котором будет достаточно места для всех. Они с Шоном решили, что дом будет двухэтажным, с просторной гостиной, отдельной столовой, с кухней и с ванной на первом этаже. Наверху разместятся четыре спальни. В одной из них вполне можно оборудовать рабочий кабинет.

В спальню вошел Шон.

— Надо поговорить, — сказал он.

— Звучит серьезно. — Эйлин улыбнулась, пряча за улыбкой беспокойство.

— Дело в том, что Трейси вдруг разрешила брать Лиз на субботу и воскресенье. Это значит, что она будет проводить с нами два дня.

— Понятно.

У Эйлин упало сердце. Она ничего не имела против того, чтобы Шон виделся с дочерью чаще, проблема заключалась в самой Лиз, которая терпеть ее не могла.

Шон обнял Эйлин.

— Что скажешь по этому поводу?

— Ну... не могу сказать, что я в восторге, зная, как Лиз относится ко мне. — Эйлин пожала плечами. — Но она твоя дочь, значит, и моя.

— Я знал, что не зря полюбил тебя.

— А сама я, значит, недостаточная причина для твоей любви, — обидчиво произнесла Эйлин. — За последний час ты ни разу не поцеловал меня.

— Это поможет тебе продержаться какое-то время, — страстно поцеловав ее, сказал Шон. — Мне надо вытащить Лиз из ванны, уложить в постель и рассказать сказку.

— Хорошо. Распаковать твои вещи?

— Да, если не трудно.

— Не трудно. Ты можешь выбрать самую короткую сказку?

Шон сверкнул улыбкой.

— Я постараюсь.

Эйлин стояла под душем, уткнувшись лбом в кафельную стену. Когда Шон сказал, что они должны встать рано, она не предполагала, что он имел в виду на рассвете. Что можно делать в такую рань?!

Еще не проснувшись толком, она вышла из-под душа, вытерлась и оделась. За стеной, в соседней спальне, Шон разговаривал с Лиз.

За завтраком Эйлин клевала носом,

но, выйдя на улицу, как-то вдруг сразу проснулась. Она всегда любила посмотреть что-то новенькое и необычное, но то, что предстало перед ее глазами, было определенно экзотикой для нее. Обойдя конюшню, они направились к большому загону. Эйлин помахала рукой Бланш и Питеру, стоявшим у ворот. Вокруг загона толпились мужчины, женщины и дети. Шон сказал, что это люди с соседних ферм, которые пришли помочь с клеймением лошадей.

Шон потрепал Лиз по голове и велел:

— Стой рядом со мной, котенок.

Питер открыл широкие ворота, и несколько лошадей устремились в загон.

Эйлин сидела на верхней жерди ограды и наблюдала за тем, как ее муж и другие конюхи клеймят лошадей.

— Ну, — сказал Шон, подойдя к ней, — как ты находишь все это?

— Я не огорчусь, если больше никогда не увижу эту процедуру. У меня такое ощущение, что я присутствую на съемках фильма.

— Некоторые считают, что клеймить животных — жестоко, но я так не думаю, — сказал Шон. — Во всяком случае, пока это самый эффективный способ определить, кому принадлежит та или иная лошадь. Хочешь попробовать?

Эйлин собралась отказаться, но, увидев презрительное выражение на лице Лиз — мол, у городской неженки не хватит духу поставить клеймо, — она протянула руку.

— Давай.

— Опусти железку в огонь, а я пока подведу лошадь.

Эйлин взялась за деревянную ручку и сунула клеймо в костер.

— Тебе здесь нравится? — спросила она Лиз.

— Угу.

— Мне хочется, чтобы мы с тобой стали друзьями, — сказала Эйлин. — Я не собираюсь занимать место твоей мамы.

— Вы и не сможете, даже если захотите, — вызывающе ответила девочка.

— Я знаю. И папу твоего я не собираюсь отнимать у тебя.

Лиз вскинула на нее глаза и недоверчиво выпятила нижнюю губу.

— Мы с твоим папой любим друг друга, но от этого его любовь к тебе ничуть не стала меньше, — попыталась втолковать ей Эйлин.

Лиз не успела ничего ответить, потому что к ним подошел Шон.

— Приготовься, — велел он.

Сделав глубокий вдох, Эйлин вынула из огня раскаленное железо и прижала его там, куда указал Шон. От шерсти поднялась струйка дыма, лошадь громко заржала от боли. Эйлин проглотила ком в горле и победоносно посмотрела на Шона и Лиз.

Питер пригласил всех к столу. Из дома вынесли блюда с едой, домашний хлеб, пироги и расставили на деревянных столах, сооруженных в тени деревьев.

Эйлин сидела между Шоном и Бланш. Она слушала разговоры, которые велись за столом, и ощущала себя как бы частью всего этого, и чувство сопричастности вселяло в нее приятное удовлетворение.

Шон прижался к ней бедром и, когда Эйлин посмотрела на него, подмигнул ей. Она улыбнулась, вспомнив ночь, которую они провели в отеле после свадьбы, и подумала о том, что через несколько часов она снова окажется в объятиях Шона. Близость с ним превзошла все ее самые смелые мечты и ожидания. Шон был заботливым человеком, великолепным любовником и хорошим отцом. Эйлин положила ладонь на свой живот — может, она уже беременна. Ребенок, подумала она, у меня будет его ребенок.