Давай прогуляем пары
Шрифт:
Губы пересыхают, и сердце шарашит так сильно, отбивая ритм чечётки о рёбра, что я, кажется, глохну.
Он что, меня преследует? Откуда он взялся на пороге моей квартиры? Завёрнутый в полотенце и босой. Решил, так сказать, сразу продемонстрировать товар лицом?
Мы не соседи. Всех жильцов подъезда я знаю если не по именам, то в лицо точно.
Так. Стоп. Он босой?
Всматриваюсь в глазок внимательнее.
Этажом ниже слышатся голоса, разговор идёт на повышенных тонах, а следом раздаются грохот и топот.
Громов, повернувшись ко мне спиной, подтягивает съезжающее с ягодиц полотенце
Счёт идёт на секунды, и я принимаю решение, которое, скорее всего, принесёт мне кучу личных проблем! Зато на лестничной площадке не будет трупа полуголого мажора и лужи крови. А она непременно будет, если до Громова доберётся разъярённый папа Наргиз, моей одноклассницы.
Она как раз живёт на пару пролетов ниже. Её родители придерживаются весьма строгих религиозных взглядов, а их дочь любит пошалить и поиграть на родительских нервах.
Доигралась.
Торопливо прокручиваю ключ в замке и распахиваю дверь. Хватаю Матвея за плечи и втаскиваю внутрь квартиры, как раз в тот момент, когда мужская волосатая рука появляется на перилах. Просто кадр фильма ужасов, из тех, что я так люблю!
— Что за… чёрт, — выдыхает Громов. — Ты?
Его лицо комично вытягивается, рот приоткрывается, а глаза широко распахиваются. Эмоция удивления искренняя и неподдельная. Полотенце Матвея медленно сползает вниз, он дёргает его на место, продолжая неверяще таращиться.
Я краснею.
— Тихо! — шикаю и накрываю ладонью его губы, чтобы помолчал.
Припадаю обратно к глазку.
Дядя Тагир ворвавшись на нашу лестничную площадку, гневно закатывает рукава тёмной водолазки и сверкает таким убийственным, полным ярости взглядом, что мне хочется пригнуться, перекреститься и вытолкать Матвея обратно.
Папа Наргиз, огромный мужчина под два метра ростом и весом в сто двадцать килограммов, находится в прекрасной физической форме. Он за свою дочь и её репутацию с любого три шкуры сдерёт. Поэтому мне становится жалко отдавать Громова ему на растерзание.
Горячее дыхание щекочет кожу. Волосы на затылке приподнимаются, а низ живота пронзает острой стрелой.
Отдёргиваю руку и, скривив губы, вытираю её о штаны.
— Совсем спятил? — бормочу смущенно, округляя глаза.
Матвей Громов только что лизнул мою ладонь.
— Ты что здесь делаешь, Коротышка? — хрипло, как будто только недавно проснулся, интересуется Громов.
Отходить подальше не спешит. Так и стоит в опасной близости в полумраке прихожей. Его плечи поблёскивают от капель воды. Есть несколько татуировок на груди, мелких, не особо заметных. Зато очень бросается в глаза россыпь из родинок. Они словно созвездия украшают жилистый мускулистый торс.
Отвожу взгляд и, приподнявшись на носочки, смотрю на лестничную площадку. Дядя Тагир, уперев руку в бок, приглушённо разговаривает с кем-то по телефону на непонятном для меня языке.
Возможно, нанимает детектива или киллера для Громова.
Пока он в квартире, ему по крайней мере ничего не угрожает.
— Спасаю тебя о смерти или возможного брака с Наргиз.
— Кто такая Наргиз? — летит недоуменное.
Закатив глаза, огибаю Матвея по дуге и двигаюсь
В комнате меня всё ещё дожидается сериал, а время, проведенное дома без толпы народа, стремительно тает.
— Никогда не спрашиваешь имена девушек, с которыми спишь?
— Зачем мне лишняя информация? Я всё равно забуду её к утру. — Судя по громким шлепкам босых ног по полу, Матвей решил пойти за мной.
Я останавливаюсь около нужных дверей и оборачиваюсь к парню.
— Ванная напротив, иди туда.
Громов пялится на мою грудь, спрятанную под футболкой и не запакованную в поролоновые тиски белья, задумчиво почёсывая подбородок. Стараюсь не опускать глаза ниже его лица и не смотреть на дорожку тёмных волосков, убегающих по его торсу вниз. Матвей кривит губы в усмешке, быстрым движением языка облизывает их и опять подтягивает свой нехитрый наряд, комкая ткань в кулаке.
Отворачиваюсь, тяжело вздыхая. И почему я сегодня такая добрая?
— Ты здесь живешь?
— Конечно нет! Подрабатываю горничной.
— Отлично. Давай обворуем твоих работодателей? Где здесь бар?
— Сначала мы оденем в трусы твои звенящие от холода бубенцы. А потом ты уйдёшь. Как тебе такой план?
— У меня есть другой… — пробирающий до мурашек шёпот раздаётся прямо у меня над ухом, и в следующую секунду на мою талию опускается чужая рука.
Я застываю статуей и перестаю дышать. В голове проносится огромное количество способов избавиться от трупа, так чтобы следы никогда не привели ко мне. Плюс всегда можно вытолкать непрошенного гостя назад в коридор. Дядя Тагир будет только рад такому исходу и сделает остальное за меня. Только я теряюсь от наглости Громова и не нахожусь с ответом. В который раз. Бездействую.
Я одна в квартире, с почти незнакомым парнем в одном полотенце. Волоски на коже приподнимаются от пикантности и возмутительности ситуации. Громов, почувствовав вседозволенность двигается ближе. И теперь я отчетливо чувствую ягодицами его возбуждение.
Вот ведь кобель!
— Что за план? — произношу тихим не своим голосом.
— Ты, я и твоя девственность. Помочь тебе сбросить за борт этот балласт? — говорит Матвей.
Вот ведь козел!
Кладу ладонь поверх растопыренных пальцев парня, которые он уже успел просунуть под футболку и пытаюсь отодрать от своего тела. Его теплое дыхание щекочет затылок и коже у основания шеи, там, где она переходит в плечо. Он меня что нюхает?
Вот теперь я напрягаюсь. Каменею и отдергиваю руку, как от раскаленной сковороды. Стараюсь игнорировать, дрогнувшие мышцы внизу живот. Что за…фигня!?
Неожиданный смешок в макушку, дезориентирует еще больше, чем попытки меня облапать. Оборачиваюсь и делаю шаг назад, отступая в комнату брата. Смотрю на Матвея с недоверием. Он меня не пугает, на нем одно полотенце и нет обуви. Капли на плечах подсохли, а короткий ежик на голове еще влажный. Парень кажется уязвимым, несмотря на всю свою показную борзость и наглость. Эдакий драный кот, просится на руки, а потом с удовольствием мурлыкающий когда его чешут за ухом.