Давай прогуляем пары
Шрифт:
Лера, что с тобой?!
Прочищаю горло и, схватив сухое полотенце с крючка, протягиваю Матвею.
— Хуже. Мои родители.
— Кто? — Судя по скрипу и приглушённому мату, Громов поскользнулся и растянулся в керамическом корыте.
Так ему и надо, горе-герою-любовнику. Сегодня явно не его день.
— Блть… копчик отбил. Ле-ра, мать твою, это шутки такие? — возмущенно, но голос наконец понизил.
И имя моё вспомнил. Какая прелесть.
— Шутка была про горничную. Упс. Не думала, что ты поведешься, — плююсь сарказмом.
Складываю
Судя по голосам, братья расходятся по комнатам, а мама чем-то активно шуршит в прихожей. Боже, почему я пустила его в эту ванную, ближайшую ко входу? Одно лишнее движение, и мы спалимся!
— Лерун, это ты? — кричит она, проходя мимо нас. — Ты в порядке?
Вот ведь бли-и-ин. Ломиться сюда она, конечно, не будет, но вопросов избежать становится всё труднее.
Громов высовывает из-за шторки мокрую голову и, округлив глаза, таращится. У парня намечается весёлый денек, посвящённый знакомствам с родителями. Начал с дяди Тагира, который, будь его воля, свернул бы этому балбесу шею, и грозит закончить семьёй лечащего врача собственного отца.
И мне эта мысль совсем не нравится. Не после того, что рассказал папа о Громове-старшем и о его лечении.
— Я здесь. Собираюсь, — произношу, повышая голос.
— Надеюсь, ты не намочила волосы? Нам пора уже выдвигаться, я только немного освежусь и вызову такси. Отец и Илья будут ждать нас на месте, — говорит мама.
— Хорошо… Я уже почти всё… — запинаюсь, давясь воздухом, потому что Громов наконец отдёргивает штору, выбираясь наружу.
Останавливается напротив и, склонив голову, изучающе прокатывается взглядом по моему лицу.
Теперь, когда мы находимся во влажном тесном пространстве ванной и его полуголое тело занимает собой большую часть помещения, я не знаю, куда пристроить свои глаза.
Смотрю на мужские бёдра, обмотанные моим розовым полотенцем, и не могу сдержать короткого истерического смешка.
— Тебе идёт, — усмехаюсь и отворачиваюсь. — Переодевайся. И выходим. Я первая, ты за мной. Моя комната в самом конце коридора…
— Хочешь познакомить меня со своими предками? Не слишком ли ты торопишь события, Лерун? — произносит дразняще, судя по звукам, начинает одеваться. — Посмотришь?
— Даже не мечтай.
— Это ответ на какой вопрос?
— На оба! — вскрикиваю.
Он выводит меня из себя, играя на моём ангельском терпении, доброте и не совсем стабильных нервах.
Два коротких удара в дверь, заставляют меня подпрыгнуть и прижать ладонь к левой стороне груди. Сердце колотится так, будто стремится вывалиться наружу.
— Лерка, ты с кем там разговариваешь? — удивлённо тянет Савва.
— Тае голосовое пишу… — лепечу испуганно.
Тихий смех Громова щекочет затылок. Не глядя на парня, сжимаю кулак и завожу руку за спину.
— Ауч!
Попала.
— Меткий удар. Поставленный, — хрипит Матвей, но уже на тон тише. — Тебе так приглянулись мои яйца,
— На твои причиндалы я не претендую, — шепчу, поглядывая на дверную ручку. Савва не пытается вломиться, значит, поверил в басню с голосовыми сообщениями для подруги. — Радуйся, что дядя Тагир их не оторвал и тебе в рот не засунул. Пожалуйста, подумай о сохранности своих гениталий молча. И послушай дружеский совет: в ближайшее время здесь не появляйся.
— А мы уже стали друзьями? — звучит насмешливо.
— Даже не надейся…
Матвей снова издаёт смешок, а я борюсь с желанием обернуться и попытаться убить его взглядом.
Пар понемногу начинает рассеиваться, и дышать влажным тёплым воздухом становится чуточку легче. Правда, потеть меньше от этого я не стала. Это то ли от нервов, то ли от близости незнакомого полуголого парня, которого, кажется, совсем не смущает ситуация, в которую он попал.
Нужно собираться в ресторан на ужин с семьей, и я точно не могу появиться там в таком виде. С прилипшими к шее и лбу волосами, которые от влаги в воздухе начинают пушиться больше, чем обычно, и в пропахшей потом футболке.
— У этой Наргиз остался мой телефон и коллекционная пара кроссовок. Сможешь забрать, по-дружески?
— Нет!
— Ты в курсе, что, когда злишься, похожа на маленького злобного гнома?
Мне мерещится, что он касается кожи на шее пальцами, снимая с неё волосы, но, когда стремительно оборачиваюсь, парень стоит на приличном расстоянии. Нахально усмехается, приподняв уголки губ, из-за чего возле глаз собираются мелкие мимические морщинки, добавляя суровому, заостренному лицу Громова очарования. Сердце замедляет ход.
Матвей, засунув руки в карманы спортивных штанов Саввы, которые ему почти впору, покачивается с пятки на носок и назад.
Босой. Опять.
— Там есть носки.
— Тебя смущают голые мужские ноги? А что будет, если тебе показать чл…
— Хватит! — обрываю его резко и громко, выставив вперёд руку. — Я хочу, чтобы ты не шлёпал по коридору, а тихо прокрался, или вместо моей комнаты отправишься прямиком назад на лестничную площадку.
— Ого! Ты скрываешь меня? Я первый парень, которого ты рискнула пригласить в гости и сразу затащить в ванную? Это потому, что не можешь устоять перед моим природным обаянием?
Возвожу глаза к потолку, сжимая кулаки. И почему я всё ещё его спасаю?
А, ну да… в детстве я всегда тащила домой всех уличных кошек, котов и котят. Моими стараниями довольно скромная квартира, в которой мы тогда жили, становилась ещё меньше, а животных, которых родители не успевали раздавать по знакомым, — всё больше. С тех пор прошло много времени, у мамы появилась аллергия на все возможные виды шерсти домашних животных. Поэтому ни кота, ни собаку мы по итогу так и не завели. А привычка помогать брошенным и драным котам никуда не исчезла.