Давай сыграем в любовь
Шрифт:
И мне от этого так тяжело делается, невыносимо просто.
Руслан в очередной раз решил показать всему универу, кто тут хозяин. Не понравилось, как я веду себя? Растоптал. Выставил посмешищем. А я ведь влюбилась в него. В монстра. В человека без принципов и убеждений. Влюбилась искренне, наверное, впервые. Засыпала с мыслью о нем, писать книгу не могла, потому что в своих героях видела его. Такого крутого. Сильного. Смелого. Плюющего на мнение окружающих.
Насмотрелась? Намечталась? Достаточно. Пора бы снять розовые очки и пережить очередное разочарование.
Я ведь сильная. Я же справлюсь и не упаду, правда?
— Пойдем на пару, — прошу Дашку.
— Уверена? — участливо уточняет она. Не передать словами, насколько я ей благодарна. Просто хотя бы за то, что она здесь, рядом. И мне в этот раз не придется пройти одной по коридору, вжимая голову в плечи, словно какой-то преступнице.
— Не очень, но кто не рискует, да? Все будет нормально. Мы же уже не дети, верно?
Я будто утешаю сама себя. Хочу верить, что взрослые люди отреагируют иначе. Не будут ставить на мне клеймо непонятно какой девушки.
Дашка подходит, берет под руку меня, и мы идем вдвоем, слушая звуки наших каблуков, что разлетаются о стены эхом. Под взгляды студентов, которые наверняка уже видели ролик. Под их перешептывания. Осуждения. Смешки. Видео выложили в самый крупный паблик нашего института, даже не курса. Я проснулась звездой. Только падшей, а не яркой, красивой, уверенной. У моей звезды нет наконечников, и она не горит. Вот такая слава у нее — обратная.
Пока идем, сердце глухо бьется о ребра. Неистово. Словно в него воткнуты иглы, и каждое движение помогает им проткнуть мышцу сильнее, жестче. И вся моя мнимая уверенность летит в тартарары. Потому что я мыслями в прошлом. В том школьном дне. Вышагиваю не в состоянии поднять головы, посмотреть по сторонам, даже несмотря на то, что Дашка сейчас рядом.
А уж когда мы входим в кабинет, где должна проходить пара, я ощущаю себя полной дурочкой. Глупой, до ужаса наивной, той, кто верит в людей и их здравомыслие. Но этого то ли нет, или же происходящее больше месть, чем желание докопаться до истины. Одногруппники, как свора голодных собак, с улюлюкающими улыбками взирают на меня, радуясь тому, что происходит.
— Ну привет, девочка по вызову, — Лейла снимает меня на камеру телефона, озвучивая реплику и при этом не скрывая смешка. Народ хихикает, не громко, конечно, да только этот их смех, как разряд тока — бьет наотмашь. Я задыхаюсь.
У меня начинает кружиться голова от окружающих голосов противных, как горький жженый кофе. И лица одногруппников в момент будто растворяются, превращаясь в темное полотно. Ощущение такое, словно люди, вокруг вытягивают из меня силы к существованию. Их насмехательство пронзает меня, как мелкие тупые лезвия, оставляя после себя неизлечимые глубокие раны.
— А мне окажешь услугу, Ивлева? — на полном серьезе спрашивает Захар Станьев, с которым за весь семестр мы и словом-то не обмолвились. Следом Лева Органов подмигивает, облизнувшись, словно собирается сожрать порцию мяса.
— Придурок, — строго цедит
— А ты такая уверенная из-за Гора? — не остаётся в долгу Лева. Стараюсь не слушать их, кое-как дохожу до свободного стула, заставляя себя абстрагироваться. Можно бороться, кричать, выставлять кулаки, но есть ли в этом смысл? Особенно когда нас двое, против целого университета?
— А ты такой уверенный, потому что против тебя девушка, а не парень? — грубо отвечает Дашка. Ее слова внушают и в меня силы, правда их мало. Наверное, во всем виновато разбитое сердце. Мне бы собрать себя по кускам и дать отпор, а не размазней садится на стул, притворяясь невидимкой.
Кто-то проходит мимо, задев меня и мой рюкзак, который тут же с шумом падает. Содержимое рассыпается, пусть не все, но несколько ручек, и блокнот, вылетают на пол. Закрываю глаза. Делаю вдох.
— Эй, Ивлевела? Дашь мне? — кричит мужской голос.
А дальше следует волна перешептываний. Каждая реплика бьёт не хуже пощечины, заставляя чувствовать себя той девочкой из школы. Школы, которую я возненавидела. И ту себя я тоже ненавижу. Она хотела исчезнуть. И я… кажется, тоже хочу исчезнуть.
Наклоняюсь, и это становится моей фатальной ошибкой. Нужно было сесть на корточки, предугадать наперед маразм озабоченных придурков-парней. Но нет… я слишком зациклена на себе, своих обидах, Руслане, которому верила и получила нож в спину. Получай, как говорится, Крис… За слабость, за глупость. За то, что в очередной раз наступила на те же грабли.
Мужские руки ложатся на мои бедра, насколько я замечаю, это Лева пристроился позади. Он начинает делать эти дурацкие пошлые движения вперед-назад, упираясь в меня своей чертовой ширинкой.
— У-у-у! — воет народ.
— Жестче! — смеется Лейла, снимая это на камеру. — Не зря ж ее номерок был в группе. Давай, жги!
И в тот момент, когда меня накрывает волной злости, сплошного разочарования в людях, даже какого-то отвращения к себе, сжимаю руку в кулак. Я врежу ему. Со всей силы. За всю ту боль, которая во мне горит огнем сейчас. За унижения. За всех обиженных девушек, кто не смог дать сдачи.
Резко выпрямляюсь, моя рука сжимается и до того сильно, что ногти впиваются в кожу. А уже в следующую секунду чей-то мужской кулак опережает: проносится молнией перед моим лицом, целенаправленно попадая в челюсть Леве. Тот моментально теряет равновесие, с грохотом снося собой несколько стульев в ряду. По залу проносится испуганный вопль девчонок.
Я тоже вздрагиваю, отшатываюсь в изумлении, и замечаю… Руслана. Его по-осеннему холодные глаза сверкают, как лезвие ножа. Губы скреплены в тонкую нить, на скулах ходят желваки. Он выглядит так, словно жаждет уничтожить мир, и каждого, кто встанет у него на пути ждет участь смертника. Таким я его никогда не видела.
Но… зачем Соболев здесь? Разве это не его проделки? Или что… хочет показать, в очередной раз насколько огромно его влияние? Не понимаю. А в груди так ноет, что хоть вой.