Давай сыграем в любовь
Шрифт:
Не успел…
Глава 40
Когда Герман пригласил меня погулять после пар, я отказалась. Еще и погода такая противная стояла, какой гулять? Хотелось, скорее домой, под плед, наушники вставить и слиться с самой собой. Но он неожиданно приехал к универу, написал смс, мол жду на парковке, и все тут.
Я пришла к нему и честно сказала:
— Не хочу, правда, — и уже думала уходить, как он останавливает меня, внимательно взглянув своими голубыми глазами.
— Скажи честно, все так плохо?
—
— Тогда я расскажу, — Герман делает вдох, по лицу его вижу какое-то смятение. — В тот день, на улице мы с Русланом, также его зовут, да? Говорили.
— Что? — тихо ахаю я, глотая губами воздух, словно рыбка. И сердце так предательски сжимается, обволакивая надеждой. А вдруг что-то хорошее сейчас скажет Герман, и моя любовь не будет такой уж отравленной стрелой.
— Я сказал ему, — он вдруг поддается навстречу, так, если бы хотел поцеловать. — Что ты мне нравишься, — прямо сообщает Вебер. Но я не заостряю внимания на этом признании, жду того, что будет дальше. У меня даже дыхание перехватывает, да и сама я вся натягиваюсь, словно нить. И от этой близости совсем не теряюсь, воспринимая ее как что-то обыденное. Она для меня на последнем месте по значимости.
— И…
Герман грустно улыбается, словно ожидал другой реакции, и мне за это где-то неудобно. Вот только сейчас мои чувства настолько находятся в водовороте, что я не могу толком реагировать на других людей, их переживания. Знаю, это эгоистично, мне за это стыдно, и скорее всего, позже я обязательно извинюсь перед Германом. Все же он хороший парень, а я далеко не лучшая версия девушки, о которой стоит мечтать.
— Он сказал, что… — правда договорить Вебер не успевает. Женский голос окрикивает Соболева, которого мы и не заметили. И я, которая еще минутой ранее грезила надеждой на что-то прекрасное, ощущаю себя дурой. Просто неимоверной дурой. Вот, пожалуйста, у Руслана новое увлечение. Он даже не скрывает, что меняет девушек как перчатки, и не держится за одни отношения.
— Мне снова подыграть тебе? — спрашивает тихонько Герман.
Перевожу взгляд на Соболева, и резко отворачиваюсь. Губы дрожат. Ну почему я не могла влюбиться в какого-то нормально парня? Вот того как Вебер? В парня, которому я нужна? Который будет по мне скучать, хотеть держать меня за руку, целовать, кружить в объятиях. Почему мы вечно выбираем не тех? Надеваем хрустальные туфли, пышные платья, делаем прически. Стараемся быть лучшей версией себя. А этот самый принц, от которого сердце предательски вспыхивает огнем, переступает и двигается дальше.
— Просто пойдем отсюда, — с обидой в голосе говорю я, схватив Вебера под руку. А он и не сопротивляется, как настоящий близкий друг, который в нужное время готов всегда прийти на помощь.
Прижимаюсь к нему, стараясь, держать спину ровной, и не думать ни о чем. Все пройдет, утешаю себя. Не сегодня, так завтра, не завтра, так через неделю. Уже проходили. От боли за ребрами еще никто не умирал. И я справлюсь.
Он не единственный. Не мой единственный.
— Кристина, — зовет Герман, и я резко отпускаю его руку.
— Я… наушники забыла, — вдруг вспоминаю, и разворачиваюсь. — Иди, я с другой стороны выйду. Встретимся на остановке.
Вебер поджимает губы, словно ему не нравится оставлять меня, но не спорит. Позволяет уйти. И я ухожу. Не столь за наушниками, а чтобы побыть немного одной. Вдохнуть глубже. Вообще-то я такой человек по характеру, что вечно убегаю, когда мне плохо. Убегаю и… наверное, где-то внутри жду, что меня догонять.
Правда, никто не догоняет. Даже Герман, который неплохо считывает мои эмоции.
А потом я замираю в центре тропинки, заметив Руслана у входа в общагу. Он с той девушкой… Видимо планирует хорошо провести время. Наши взгляды неожиданно встречаются, и меня будто пронзает чем-то острым. До того делается больно. И нет бы скорее уйти, но я смотрю на Руслана, а он почему-то смотрит на меня. От его этого взгляда в груди становится тесно, тело пробивает волной жара.
— Хватит, — шепчу себе под нос, а затем стремительно удаляюсь.
Но возле корпуса все равно оглядываюсь. И нет — чутье подводит. Никто за мной не следует. Поэтому я даю себе мысленную пощечину, и решаю не идти за наушниками. Заворачиваю за угол, в сторону курилок, где народ часто тусуется. Там ступени есть, спускаюсь по ним, держу путь прямиком к остановке. И в конце решаю не ехать никуда с Германом. Нет настроения, а строить из себя радостную, задорную девушку, не в моем стиле. Есть такие вещи, которые нужно пережить самостоятельно.
Останавливаюсь, пишу ему короткое:
«Прости, появились дела».
Кусаю от обиды губу, обиды на саму себя больше. Герман, правда, не отвечает. А я и рада… Хоть выдохну. От всего этого. От удушающего чувства ревности, которое бьет наотмашь, оставляя отпечатки на сердце. Глубокие и очень болезненные.
На следующий день у нас пары в другом корпусе, в самом дальнем от центра районе города. Перенесли из-за какого-то мероприятия. Дашка говорит, что не придет, и мне приходится сидеть одной в полупустой аудитории, наши многие тоже решили прогулять. Хотя уверена, у Мироновой особая причина, она, как и я не пропускает занятия.
Сажусь около окна, подперев рукой подбородок. На улице сегодня метет и туман такой, хоть очки со специальными линзами надевай. Чем выше, тем хуже видимость. Первый снег, перепад давления. Красиво, конечно, но безумно холодно. А в этом корпусе еще и отопление не очень. Вернее, ощущение, что его тупо отключили или же забыли включить. У меня уже зубы вон постукивают и нос замерз.
Аудитория мало-мальски заполняется и препод по экономики начинает лекцию. В отличие от меня и многих в кабинете, он подготовился — остался в верхней одежде. А я уже тысячу раз пожалела, что на мне один свитер, а не три или лучше четыре. Не хотелось бы снова попасть в больницу с температурой под сорок.