Давай сыграем… в любовь…
Шрифт:
— Тише, — прошептал он, все еще касаясь губами ее губ, — Мы не делаем ничего дурного…
Рука продвинулась еще чуть ниже, пальцы коснулись соска. Амалия вновь задрожала, на этот раз — от предвкушения. Где— то в голове билась мысль, что это — неправильно, что так не должно быть, что так себя ведут лишь падшие женщины, но другая часть ее трепетала от того, что должно было случиться. Стук в дверь заставил их отпрянуть друг от друга. Девушка охнула и испуганно взглянула сначала на дверь, потом на жениха, сидящего
— Никто не зайдет, пока я не позволю, — чуть хрипло сказал Рудольф, успокаивая её. Амалия спешно начала приводить свое платье в порядок, её руки дрожали. Когда она закончился суетиться, император сказал:
— Войдите.
Барон Фриш замер на пороге, деликатно игнорируя девушку, которая отошла к окну, делая вид, что любуется клумбами:
— Ваше Величество, это всего лишь я, ваш адъютант. Хотел напомнить, что в галерее вас ожидают человек десять, а у меня в приемной сидит крайне недовольный граф Вельзеер. Сказать ему, чтобы приходил в другой раз?
— Милый Эдмунд, разумеется, сейчас мне просто необходимо переговорить с шефом жандармерии, — промурлыкал Рудольф, все еще сидя на краю стола, и зачем— то добавил, — Что бы я без тебя делал?
— Полагаю, ты бы смог вспомнить о просителях за дверью и без меня.
— Как знать, как знать… — усмехнулся император, задумчиво посматривая на Амалию. Барон тоже обернулся к ней:
— Ваша Светлость, будет ли мне оказана честь проводить вас?
— В этом нет… — начала девушка, но, натолкнувшись на испытывающий взгляд императора, вспомнила о только что данном обещании и кивнула, — Буду вам очень признательна.
— Эдмунд, прошу, убедить, что моя невеста благополучно дошла до своих комнат и скажи графу, он может войти, — распорядился Рудольф, нехотя поднимаясь и обходя стол, — Кстати, Бельведер отменяется, поэтому прикажи, чтобы подготовили покои для императрицы.
— Вот как? — адъютант изумленно посмотрел на Амалию, она улыбнулась и пожала плечами:
— Мы решили, что так будет безопаснее для всех.
— Кроме Мари, — очень тихо пробормотал барон. Девушка бросила на него быстрый взгляд:
— Мне придется отпустить её обратно к родителям.
Он ничего не сказал, лишь открыл дверь, провожая вверенную ему девушку в приемную. Граф все еще сидел там, недовольно топорща седые бакенбарды. При виде выходящей из кабинета невесты императора в сопровождении адъютанта старик медленно поднялся.
Девушке показалось, что он смотрит на нее с явным неодобрением, словно догадываясь, что сейчас происходило в соседней комнате, от этих мыслей она слегка запнулась, но тут же, вспомнив уроки, полученные дома, гордо приподняла голову, мило улыбнулась и направилась к шефу жандармерии.
— Граф Вельзеер, — она протянула руку, — Прошу прощения за столь… стремительное вторжение. Мы с Его Величеством не поняли друг друга,
Старик побагровел, промычал что-то маловразумительное, склонился над протянутой рукой, словно заправский ловелас, пощекотал бакенбардами кончики пальцев и лихо выпрямился:
— Для меня это — честь, — молодцевато произнес он. Амалия кивнула:
— В таком случае не смею более мешать вашим разговорам с Его Величеством.
— Граф, император вас ждет, — напомнил барон. Тот сухо кивнул, одернул мундир и почти строевым шагом направился в кабинет.
— Вот и еще один ваш поклонник, — холодно заметил барон Фриш.
— Еще один? Вы говорите так, словно их много.
— Не знаю. В свете сейчас много о вас говорят, — заметил он, подходя к дверям, — Пойдемте.
Два десятка глаз напряженно следили, как они пересекли галерею. Амалия заметила, что её спутник постоянно хмурится.
— Эдмунд, — спросила она, слегка прикоснувшись к его руке, — Вы же позволите мне вас так называть, верно?
Адъютант лишь дернул плечом, словно ему было все равно.
— Так вот, Эдмунд, вы сердитесь на меня из-за Мари?
Адъютант внимательно взглянул на свою спутницу, хотел высокомерно возразить, но вовремя одумался:
— Ей не стоит возвращаться к родителям, но и здесь… — барон осекся и внимательно посмотрел на Амалию, — Если бы вы согласились уехать!
— Это не решило бы ровным счетом ничего: мы же не знаем, кто этот зверь, — тихо возразила Амалия, — К тому же его видели только в парке. Мне кажется, что здесь мы будем под большей защитой…
— Вы — возможно, — барон вздохнул, — Но не Мари.
— Хотите, я попрошу императора, чтобы он позволил вам поставить защиту на ее комнаты? — вдруг предложила девушка. Адъютант покачал головой:
— Не думаю, что это возможно: стены дворца достаточно древние и хранят магию крови первых Лауфенбургов. И, поскольку коронации еще не было, Рудольф до сих пор не подчинил ее полностью — он ведь формально принадлежит другому роду.
— Значит, сейчас контуры ослаблены, — задумчиво произнесла Амалия, с трудом вспоминая обрывочные знания о магии, — Но на чужаков они все равно действуют…
Она осеклась и испуганно посмотрела на барона:
— Получается, что зверь… Эдмунд, зверь приближен к роду Лауфенбургов!
— С чего вы взяли?
— Иначе он не смог бы подойти к стенам! Как бы ни была ослаблена магия после смерти императора, она не пропустит чужака!
Адъютант нахмурился, слегка прикусывая кончики своих усов, затем кивнул:
— Похоже, вы правы.
— Тогда мой отъезд в Бельведер ничего бы не решил: зверь смог бы проникнуть и туда.
— Возможно, он не стал бы этого делать, — нерешительно возразил барон, Резиденция далеко.