Давайте разведемся, Ваша Светлость!
Шрифт:
– Как я могу? – едва не закричал мужчина.
– Так же, как делали это последние три года, – ледяным и бесстрастным тоном отчеканила герцогиня. – Я сама разберусь, занимайтесь своими делами, Ваша Светлость. Их, наверняка, достаточно. Как всегда.
Воцарилось неловкое и гнетущее молчание. Даже Дафни вздрогнула от резкости своей хозяйки. Сэр Гаспар просто молчал и не вмешивался, ожидая указаний.
И только герцог побледнел сильнее прежнего и до дрожи сжал кулаки в попытке справиться с эмоциями и сохранять спокойный тон.
– Я понимаю,
– Да, – даже не задумавшись, подтвердила Ария. – В вашем случае, Ваша Светлость, столь разительная перемена в поведении – меня пугает. Ваше навязчивое и такое необычное внимание угнетает Прежде вам была безразлична я, мои чувства, переживания, мысли и боль, которую я испытывала. Я привыкла со всем этим справляться сама, – безжалостно резала она душу герцога своими словами, на которые он не мог найти ответа, а лишь покорно выслушивал заслуженные обвинения.
– Это жестоко, – обронил он пораженно, услышав снисходительный смешок, наполненный скрытой горечью и злостью.
– У нас с вами разное понимание жестокости, милорд. В моем понимании было жестоко сказать жене, что она безразлична после недели с момента свадьбы. Жестоко было сказать в напутствие не доставлять проблем. Я лишь следую вашей просьбе и стараюсь жить так, чтобы у Его Светлости не было проблем по моей вине, которые бы отнимали ваше драгоценное время. Жестоко – после трех лет молчания внезапно вспомнить, что женат. Жестоко – после стольких боли и оскорблений, которые пришлось пережить из-за вашего равнодушия, внезапно выяснить, что вы способны и на другие эмоции, нежели безразличие, – говорила Ария язвительно и холодно, но в голубых глазах стояли слезы, которые даже она не могла контролировать, хоть и не желала показывать. – Потому, прошу, милорд, продолжайте в том же духе и живите так, словно меня не существует в вашем мире. Так всем будет проще и привычнее. Ваше лицемерие делает лишь больнее, – отвернулась она, наконец, заметив, как по ее лицу текут слезы. – Сэр Гаспар, я очень устала, пожалуйста, проводите меня в мою комнату. Доброй ночи, Ваша Светлость, – вспомнила о приличиях герцогиня, а ее голос дрожал.
Рыцарь послушно выполнил просьбу, оставив герцога посреди холла, завороженно смотря на прозрачные капли слез на глянцевом полу, как доказательство своей полной ничтожности, как мужчины, что должен был быть надежной опорой для жены, но стал лишь причиной ее несчастья.
Он не помнил, как добрался до своей комнаты и как окончательно стемнело, отчего он оказался в кромешной темноте, смотря в пустоту. Из раздумий мужчину вывел тихий стук в дверь, за которой он обнаружил Дафни с корзиной лучшей клубники, которую он заказал ранее.
– Зачем ты здесь? – спросил он, удивившись тому, что бойкая и резкая девушка выглядела смущенной.
– Ее Светлость просила вернуть это, – вручила она ему в руки клубнику.
– Почему именно мне?
– Откровенно говоря, Ее Светлость просила выбросить клубнику.
– Так почему не выбросила?
– Я понимаю, что вы не со зла прислали ее. Потому решила вернуть и предупредить,
– О чем ты говоришь? – насторожился герцог, что не понимал, какое зло может таить в себе безобидная ягода.
–
«Я же спрашивал о ее предпочтениях у прислуги. Даже если они не знали о вкусах Арии, должны были уведомлены о том, что ей есть категорически запрещено. Все видели, что я купил для нее ягоды, но никто не сказал…» – с ужасом и удушающим чувством думал герцог.
– В следующий раз, если решите сделать подарок, лучше спросите меня, Ваша Светлость.
– Почему ты мне помогаешь? Разве ты не должна меня ненавидеть?
– По вашему недосмотру Ее светлость вынуждена была пережить многое, – нехотя ответила Дафни, поджав губы и отведя взгляд, словно сдерживала себя, чтобы не сорваться и не наговорить лишнего. – Но, в отличие от Ари, я всегда росла, как простолюдинка и чаще общалась с мужчинами, когда ее ограничивали. Потому я точно знаю, насколько слепы вы можете быть в очевидных вещах, пока не ткнуть вас носом в проблему. Я верю, что вы не испытываете к герцогине неприязнь и теперь чувствуете вину за то, что были слепы все это время. Потому не могу ненавидеть, хоть и очень злюсь на вас. Но не думайте, что стану за вас вступаться перед герцогиней, – быстро добавила Дафни. – Я просто не хочу, чтобы Ее Светлости причиняли еще больше боли, пусть даже по недоразумению. Потому, если вы разделяете мои мысли, я помогу вам избегать таких глупых ошибок, как с этой клубникой. А теперь, прошу простить меня, Ваша Светлость. Мадам, наверняка, уже меня потеряла. Не хочу оставлять госпожу одну надолго, – поклонилась девушка и убежала, не дождавшись разрешения.
«Ей еще учиться и учиться прислуживанию и правилам поведения» – мимолетно подумал Сиэль, даже не заметив, как слабо улыбнулся такой неожиданной поддержке, смотря вслед этой бойкой и смелой девушки.
– Спасибо… – сказал он себе под нос, решив, что ему сильно повезло хотя бы в том, что он позволил взять Арии на службу такую удивительную служанку.
После вернулся в комнату, безжалостно пройдясь по спелым плодам клубники, с мрачной решимостью проредить штат прислуги.
Глава 6
Глава 6
С той пощечины прошло два дня и дела мои шли на удивление гладко: Сабина подготовила мне два платья, над которыми работала параллельно с основным заказом, мистер Фуше через письмо отчитался, что заключил контракт на поставки синего красителя, а так же выразил свои переживания относительно того конфуза в ресторане, о котором ему откуда-то стало известно тем же вечером. Впрочем, такой громкий скандал, где герцогиню ударили в публичном месте, разлетелся по всей столице уже к утру следующего дня, потому я не удивилась поразительной осведомленности моего партнера.
Что действительно удивило, так это то, что вместе с искренними словами поддержки, к письму прилагалась небольшая сводка финансовых сделок за последний год на графство Торез со словами, что я обязательно придумаю, как лучше использовать эту информацию. И если я все поняла, то старшему графу очень бы не хотелось, чтобы данная бумага попалась на глаза налоговому инспектору императорского дворца.
От подобной неожиданной заботы губы сами собой расплылись в улыбке. Я не привыкла, что помощь может быть бескорыстной, потому даже несмотря на благодарность, не могла наивно радоваться чужой искренности. Тем более, Фуше – торговец. А торговцев я знаю, как никто другой, и точно уверена, что бескорыстие – непозволительная роскошь для таких людей.