Давний спор славян. Россия. Польша. Литва [с иллюстрациями]

Широкорад Александр Борисович

Поход этот был предпринят с целью вернуть Смоленск и Дорогобуж с уездами Московскому государству, поэтому воеводам было крепко наказано «не грабить». Специально для этого ратным людям выдали большое жалованье, а полковникам, ротмистрам и пехоте кормовые деньги должны были выдавать помесячно.

Несмотря на задержку с началом наступления, военное счастье улыбнулось русским. 12 сентября стрелецкий голова князь Гагарин взял Серпейск, а 18 октября полковник Лесли — Дорогобуж. Михаил и Филарет велели Шеину идти из Дорогобужа под Смоленск и приказали всем воеводам, головам и дворянам быть без мест до окончания войны, так как разряды этой войны не будут иметь значения при последующих

случаях.

Крепость Белая сдалась князю Прозоровскому. Покорились русским войскам Рославль, Невель, Себеж, Красный, Почеп, Трубчевск, Новгород-Северский, Стародуб, Овсей, Друя, Сураж, Батурин, Ромен, Иван-Городище, Мена, Миргородок, Борзна, Пропойск, Ясеничи и Носеничи.

Русские отряды подошли к Полоцку. Цитадель взять не удалось, зато был разграблен и сожжен посад, причем московским ратным людям активно помогало местное православное население. То же произошло и с посадами Велижа, Усвята, Озерища, Лужей, Мстиславля и Кричева.

Главные воеводы Шеин и Измайлов осадили Смоленск. Польский губернатор Смоленска с трудом продержался 8 месяцев и к началу августа 1633 г. в связи с нехваткой продовольствия в городе был готов сдаться.

До конца избирательного сейма польские шляхтичи и слышать не хотели о помощи Смоленску. Однако радные паны отправили изрядную сумму запорожцам и крымцам, натравив их таким образом на московитов.

Литовский канцлер Радзивилл отмечал в своих записках: «Не спорю, как это по-богословски, хорошо ли поганцев напускать на христиан, но по земной политике вышло это очень хорошо».

Несколько тысяч запорожских казаков во главе с атаманом Гиреем Каневцом вторглись в русские пределы, но 17 июня 1633 г. отряд московских ратников под началом Наума Пушкина нагнал запорожцев в Новгородском уезде. Атаман Каневец и большинство казаков были убиты, а остальные бежали.

Крымцы же принесли России куда больший ущерб. В начале лета 1633 г. поход тридцатитысячного войска возглавил сам хан Джанибек-Гирей. Татары опустошили окрестности Тулы, Серпухова, Каширы, Венева и Рязани и даже попытались штурмом взять Пронск, но были отбиты.

Узнав о татарском набеге, многие дворяне дезертировали из-под Смоленска. Как писали московские бояре, «…Дворяне и дети боярские украинных городов, видя татарскую войну, что у многих поместья и вотчины повоевали, и матери и жены и дети в плен взяты, из-под Смоленска разъехались, а остались под Смоленском с боярином и воеводою немногие люди».

А тем временем польский сейм избрал королем сына Сигизмунда Владислава, ставшего Владиславом IV (г. пр. 1632–1648). Король собрал 23-тысячное войско, 25 августа 1633 г. подошел к Смоленску и встал на речке Боровой в семи верстах от города.

Первым делом Владислав решил выбить русских с Покровской горы, где укрепился полковник русской службы Юрий Маттисон, а рядом в острожке стояли князья Семен Прозоровский и Михаил Белосельский. 28 августа коронный гетман по Зарецкой стороне нижней дорогой двинулся к этому острогу, но был отбит и отошел с большими потерями. В тот же день король по Покровской горе пробрался в Смоленск, откуда осажденные сделали вылазку и заняли шанцы Маттисона, но были вытеснены оттуда стрельцами, присланными Прозоровским и Белосельским.

Утром 11 сентября поляки вновь напали на укрепленный городок Маттисона и на острог Прозоровского. Бой шел почти двое суток. Наконец русские воеводы, посовещавшись с Маттисоном, решили, что городка на Покровской горе им не удержать. Гарнизон городка вместе с полковником отошел к большому острогу русских. При этом много наемников из отряда Маттисона перебежало к ляхам.

Получив донесение

об этом, царь Михаил писал Шеину: «Мы все это дело полагаем на судьбы божий и на его праведные щедроты, много такого в военном деле бывает, приходы недругов случаются, потом и милость божия бывает. Ты бы нашим царским делом промышлял, чтоб наряд уберечь, а если окольничему князю Прозоровскому в своих таборах от приходу королевского стоять нельзя и в земляных городах пешим людям сидеть нельзя, то ты бы боярин наш, Михаил Борисович, велел князю Семену Васильевичу [Прозоровскому] со всеми людьми идти к себе в обоз и стоять бы вам со всеми нашими людьми в одном месте».

В ответ Шеин отправил донесение царю о том, что Прозоровский перешел в большой обоз за Днепр. При этом в окопах были брошены несколько осадных пушек и запасы. Русские, уходя, подожгли деревянные укрепления, но дождь погасил пламя и после их ухода король Владислав лично осматривал брошенные окопы.

Позже поляки — участники похода говорили, что огромные валы, насыпанные московитами, равнялись высотой стенам Смоленска, и «если бы их добывать приступом, то много бы пролилось крови».

Михаил писал Шеину и Прозоровскому: «Вы сделали хорошо, что теперь со всеми нашими людьми стали вместе. Мы указали идти на недруга нашего из Москвы боярам и воеводам, князю Дмитрию Мамстрюковичу Черкасскому и князю Дмитрию Михайловичу Пожарскому со многими людьми. К вам же под Смоленск из Северской страны пойдет стольник Федор Бутурлин, и уже послан к вам стольник князь Василий Ахамашуков Черкасский с князем Ефимом Мышецким. Придут к вам ратные люди из Новгорода, Пскова, Торопца и Лук Великих. И вы бы всем ратным людям сказали, чтоб они были надежны, ожидали себе помощи вскоре, против врагов стояли крепко и мужественно».

8 это время поляки в тылу армии Шеина взяли и сожгли Дорогобуж, где были складированы запасы для русского войска. Шеин доносил, что 6 октября король со своими отрядами с Покровской горы перешел на Богданову околицу вверх по Днепру и стал обозом в версте позади их острога по Московской дороге, а пехоту и туры поставил напротив большого острога русских на горе.

9 октября Шеин вывел свои войска против поляков. Польская конница обратила в бегство часть русской пехоты, но другие русские полки пошли в контрнаступление и отогнали поляков, и только наступившая ночь помешала им завершить дело. По польским данным, русские в этот день потеряли около двух тысяч человек убитыми, а у поляков было очень много раненых, а убитых немного, зато погибло много лошадей.

Шеин доносил в Москву, что все дороги из Смоленска в Россию перерезаны ляхами и «проезду ниоткуда нет». К концу октября в русском войске стала ощущаться нехватка продовольствия и фуража.

Периодически происходили перестрелки между обоими укрепленными лагерями. Поляки стреляли по русским со Сковронковой горы, а русские — снизу и потому нерезультативно. И только когда русские начали бить крупной картечью, ядра [95] стали долетать до королевских наметов. Шеин созвал военный совет и спросил воевод, можно ли попытаться ударить на королевский обоз и с какой стороны. Полковник Лесли, главный среди иноземцев, говорил, что можно, а англичанин, полковник Сандерсон, сомневался в успехе. Тогда Лесли, разгорячившись, назвал Сандерсона изменником, и Шеину едва удалось их разнять.

95

В русской картечи элемент весом менее фунта назывался пулей, а более — ядром.