Давно закончилась осада... (сборник)
Шрифт:
Справа показался крест колокольни — Оська увидел его краем глаза. Ух, значит позади две трети пути.
— Норик, мы правда уже близко…
— Оська! Я зацепился!
Оська глянул вверх. Край штанины у Норика наделся на головку нагеля — это такой болт на могучей такелажной скобе, она соединяла две смычки цепи. Какой олух поставил ее сюда вместо специального круглого звена! Решили, что, если не на корабле, то можно!
— Сделай шаг вверх!
— Ось… я не могу. Правда…
—
— Не пускает…
— Сильнее вниз!
Материя треснула.
— В порядке?
— Ага… Только распластал…
— Наплевать. Починим как-нибудь… Не бойся, уже скоро площадка…
Крест колокольни ушел вверх, показались чешуйчатые маковки и луковичный купол.
Еще вниз…
— Норик, теперь правда совсем близко!
— Да, я вижу…
Справа был уже сруб, кованая решетка окна. Сейчас, если даже свалишься, то не беда. Лишь бы не мимо площадки… Вот и все! Оська прыгнул на доски. Вытянул руки, принял в охапку обмякшего Норика.
Но тот не долго был обмякшим. Секунд пять. Потом отвердел, осторожно (даже ласково так) освободился. Виновато улыбнулся, прижал к бедру разорванную штанину. Оперся о точеные поручни площадки, глянул вниз, торопливо отошел от края.
— А где же дверь?
— С той стороны. — Оська прочно взял его за руку. И пошли.
Норик шел осторожно. Видать, ощущал под площадкой еще одну громадную пустоту.
Они оказались у резного крылечка со столбиками.
— Ой… — Оська выпустил руку Норика.
Массивных медных ручек с шариками и завитками не было. И медных крестов на половинках двухстворчатой двери не было. Только дыры от винтов… Правда, кто-то уже побеспокоился, прибил новые ручки, самые простые, как в дешевой квартире.
— Жулье, — горестно сказал Оська. — Это те, кто воруют цветной металл. Мало им корабельного кладбища, добрались и сюда…
— Значит, все зря? — Норик уронил руки.
— Да что ты! Почему зря? Можно взяться и за такую ручку! Ведь это же все равно вход в церковь! И там — святой образ.
— Думаешь, его не украли?
— Конечно, нет! Смотри, дверь не сломана! А она ведь всегда бывает закрыта! Если бы хотели украсть, сломали бы!
Подергали дверь. Она и правда оказалась прочно запертой.
— Норик, ты не сомневайся! Берись за ручку и говори желание! Не зря же ты спустился сюда!
Оськина горячность убедила Норика. В самом деле, не зря же он преодолел такую жуть высоты!
Норик вцепился в ручку тонкими пальцами с ободранными костяшками. Виновато оглянулся на Оську. Тот сразу отошел. Даже отвернулся.
Норик, наверно, шептал свое желание. Неслышно. Зато по-прежнему шумел ветер. Внизу
Норик тронул Оську за плечо.
— Я — всё. Теперь куда нам?
— Теперь просто!
И Оська повел Норика к черному сводчатому входу в скальной стене, за церковью.
Оказалось, что и теперь не просто. Идти-то пришлось в полной темноте. Но того страха, что на цепи, конечно не было. Все-таки каменная твердь под ногами. Узкий коридор в толще камня шел вниз по спирали.
— Норик, ты держись за меня. А другой рукой за стену. И не бойся, тут все ступени ровные. Нащупывай их ногами, не торопись…
— Ось, а привидения здесь не водятся? — Норик уже шутил.
— Не знаю, в прошлый раз не встретил… Да какие тут привидения! Рядом с церковью нечистая сила разве бывает?
— А разве нет? Ты читал “Вий” Гоголя?
— И читал, и кино смотрел… Ну и что! Это же просто повесть, фантастика! А по правде их, наверно, вообще не бывает…
— Ну да, “не бывает”. А полтергейст?
— Полтергейст это не привидения, а инопланетяне, которые тут, на земле, отстали от своих и одичали…
— Откуда ты знаешь? Вот ка-ак схватит нас такой одичавший… А-а!!
— Что?!
— На острый камешек наступил.
— Гляди внимательней…
— Как тут глядеть-то? Я не кошка.
— Я сказал: гляди — запятая — внимательней. То есть будь осторожней.
— У тебя по языку, наверно, одни пятерки…
— Нет, четверки тоже иногда бывают. За почерк, — скромно признался Оська. — По всем языкам… Мама говорит, что я слишком языкастый.
— Ось… давай постоим.
— Устал? Ну давай…
Шероховатые камни ласково холодили голые подошвы. Это было особенно приятно потому, что ступни ныли. Эти самые… контрфорсы… изрядно надавили их там, на цепи. Сколько их всего было, звеньев-то? Говорят, около четырехсот. Ступать пришлось через одно, значит, примерно двести контр… тьфу… форсов! Ого-го…
— Ось… я не устал. Я просто хочу сказать про маму. Про мою. То есть про желание… Я же обещал, что скажу, когда спущусь и загадаю…
— Да… — выдохнул Оська, почуяв тайну.
— Я… здесь лучше, чем на свету. Потому что…
“Потому что заплачешь” — догадался Оська. И сжался от близости чужого горя. Да, наверно, уже и не чужого. Еще не понятного, но ясно, что большого.
Он взял Норика двумя руками за локоть.
— Ты говори. И… ничего не бойся.
— Знаешь, Оська, мама в тюрьме…