Давно закончилась осада... (сборник)
Шрифт:
— Сделаю так, что вы больше ничего не будете бояться.
— Совсем ничего? — улыбнулся он, потому что, конечно же, это была шутка.
— Почти, — серьезно сказала Оленька.
Он кивнул, поддаваясь игре:
— Да, я хочу.
— Закройте глаза.
Коля, улыбаясь, закрыл. И слышал, как мурлычет котенок, как тихо дышит Оленька. Она тепло дунула ему в лоб.
— Вот так… Нет, не открывайте глаз! Сосчитайте до десяти. И потом уж откройте…
Коля послушно сосчитал. Медленно поднял веки. Оленьки не было. Нигде. Показалось только,
Но досады и печали не было. И… страха никакого не было. Совсем. Не было так, что Коля даже удивился: неужели это он обмирал недавно, шагая по пустой Екатерининской?
Насвистывая, Коля перешел площадь, оказался на Морской. Было красиво, лунно, даже сказочно. Было по-прежнему безлюдно, однако в этом безлюдье не пряталось никакой угрозы. Проходя мимо развалин, Коля знал, что в их черной пустоте нет никого и ничего. А если и есть какие-то трюмники или другие загадочные существа, то они безобидны, стесняются людей и никогда не вылезут наружу…
Коля поднялся по лестнице, вдоль которой стояли маленькие черные кипарисы. Оказался в переулке, где заборы были сложены из темного, пористого, как губка, камня. Прошел еще два квартала и — вот он, Косой переулок.
В лунном свете навстречу шла девочка. Это была Саша.
— Господи… Куда ты подевался? Я не знала, что и думать! — Саша часто дышала.
— А как ты догадалась, что меня нет? — снисходительно сказал Коля. Он чуял Сашино беспокойство, но оно казалось пустяком.
— Я… не догадалась, а увидела… Тетя Таня дала мне ключ и сказала: «Сходи, посмотри не забыл ли этот бездельник прикрутить лампу. Заснет, а лампа начнет коптить…»
«Не за лампу она боялась, а за меня», — понял Коля.
— И что было дальше?
— Я пошла, а замок открыть не смогла. Ключ такой… хитрый… Пошла к твоему окошку, чтобы взглянуть, и вижу — тебя на постели нет. И окно прикрыто еле-еле… Я так перепугалась.
— Отчего же? Вот глупая, — ласково сказал Коля.
— Может, и глупая, а… я же знаю, что бывают такие люди, лунатики называются. Когда полная луна, ходят, будто во сне, по крышам да по карнизам. Падают и разбиваются…
— Никогда они не разбиваются, на то и лунатики, — наставительно сказал Коля. — Да я и не лунатик, не бойся. Просто решил прогуляться вечером ради интереса… А ты перепугалась и пошла искать?
Саша опустила голову. Засопела и чуть ли не всхлипнула.
— Ну-ну, без сырости, — сказал Коля и взял Сашу за ладони. Они были холодные.
— Ты, небось, продрог, — прошептала Саша. — Одет еле-еле…
— Нисколько! Я и думать забыл про холод! А вот ты продрогла. Пальцы как ледяшки… — Он приподнял ее руки и жарко подышал на пальцы. — Теплее стало?
— Теплее…
«Саша, а я видел девочку и нашел ей котенка!» — чуть не сказал Коля. Но удержался. Потому что она сразу: «Страх какой…», и тогда придется щелкать по носу. К тому
— Пошли, — сказал он Саше. И они, держась за руки, двинулись к дому. Яркая луна смотрела на них с высоты.
— Коля, хочешь, я тебе рубаху сошью? — вдруг тихонько спросила Саша.
— Какую рубаху? — удивился он.
— Флотскую. С большим синим воротником. В таких иногда матросы ходят, которые с заграничных судов… Красиво так…
— Небось, мальчишки засмеют…
— Да с чего же? Над флотским ни над чем не смеются. Хоть над нашим, хоть над заграничным…
— Ну, сшей…
Они вошли во двор. На крыльце стояла Татьяна Фаддеевна.
— Нагулялся? — устало сказала она. — Вот и ладно… Сашенька, спасибо тебе, ты иди домой, спать пора. А мы поговорим…
В комнате Коля сразу сказал:
— А чего такого? Я решил погулять в ночных развалинах, чтобы прогнать из себя всякий страх. А то вы постоянно намекаете, что я трус.
— Видимо, не трус, раз не побоялся нарушить мой запрет и не стал лежать, как было велено… Ладно! Поскольку ты все равно не спишь, вернемся к дневным делам. Нам пора поговорить со всей ответственностью…
Коля был спокоен и внутренне весел. Оленька сказала правду: он и правда ничего не боялся. По крайней мере, в данный момент. И самой чувствительной тетушкиной кары не боялся тоже. Поэтому сказал беспечно:
— А может быть, лучше завтра? Иначе придется спать на животе, а я не умею…
Татьяна Фаддеевна стиснула пальцы.
— Ты можешь хоть на пять минут стать серьезным?!
А он разве не серьезен?
Татьяна Фаддеевна смотрела в темное окно.
— Я хочу сказать вот про что… Сядь. — (Коля быстро сел на постель). — Я… Борис Петрович… он сегодня… предложил мне стать его женой.
— Да? — скучновато сказал Коля.
— Да… и я не понимаю твоего молчания.
— Тё-Таня… — внутри у Коли предательски щекотались смешинки. — Я то при чем? Не мне же он предложил.
— Ты в самом деле несносный мальчишка, — скорбно сказала Татьяна Фаддеевна.
— Но почему? Я… просто не знаю что сказать. В чем тут новость? Все к тому и шло…
— Но сегодня он это сделал официально.
— А вы что ему сказали… официально?
— Я сказала, что посоветуюсь с тобой.
— Зачем?!
— Николя… Мы одна семья, это изменило бы всю нашу жизнь, и я считаю себя не вправе… если ты не согласен…
— Да согласен я, согласен!.. Только дайте одно обещание.
— Какое же?
— Что вы с доктором не станете отправлять меня в Симферополь, на пансион. Если окажусь вдруг тут не ко двору…
— Николя! Как у тебя поворачивается язык… такое…
— Обещаете не отправлять?
— Обещаю… хотя, наверное, следовало бы отправить. Борис Петрович никогда не позволит такого. По-моему, он к тебе слишком снисходителен.