Давным давно была война ...
Шрифт:
Никиту разрывало двойственное чувство: с одной стороны, он готов партизанить по полной. С другой стороны, он уже знал, что ребята погибнут. И он принял решение:
– Ребя, послушайте меня. Не надо вам ничего делать, подождите чуток, наши скоро вернутся… начал было Никита.
– Ссыкло! Не нужен нам он. Сами разберемся. А ты вали отсюдова, ссыкло! – скомандовал Аксен. – Не нужон он нам, сами справимся!
– Да поймите вы…
– Не нужон! Вали отсель!
Через день староста зачитал приказ о том, что Сталинград теперь немецкий и скоро
– Что головы опустили, «Босоногие»? Неужто поверили? – поинтересовался Никитка.
– Нет, не поверили, но… как-то хреново… - ответил старший из братьев.
– Вот и не верьте. Не возьмут фрицы Сталинград. Скоро сами побегут.
– А ты чо-то знаешь? – прищурил глаза Васька.
– Знаю… А еще знаю, как фрицам машины портить без взрывчатки…
Братья переглянулись, но спрашивать, как это возможно, не стали.
«Понятно», - подумал Никита. – «Совещаться будут с другими».
Через 2 дня на домах в хуторе появились написанные от руки, печатными буквами, листовки:
"Товарищи!
Немцы брешут, что Советская власть разбита.
Брешут, сволочи, что Сталинград сдался.
Сталинград наш и наши скоро придут.
Не верьте гадам.
Партизаны".
И все равно Никиту в «Отряд» не взяли… А Никита утвердился в мысли, что ребят ему не остановить и, поэтому, просто стал ненавязчиво, как бы рассказывая о прошлом, подсказывать Ваське и Кольке, как и что лучше сделать.
На хуторе из амбаров пропадали продукты… На складе трофейного оружия не досчитались 10 карабинов, 12 пистолетов ТТ и 6 наганов, гранат. А в один из дней с почты были украдены мешки с письмами и документами…
Среди немцев стали ползти слухи о партизанах…
А тут еще, как назло, стала ломаться техника – не заводились или глохли двигатели грузовиков, когда стали разбираться, то оказалось, что у одних в бензобаках был насыпан песок, а у других в выхлопную трубу были забиты картофелины. Кто-то из водителей вспомнил, что около машин крутились мальчишки…
Никита позвал братьев к плетню, здесь можно было переговорить: место было открытое, скрытно подслушать их было сложно.
– Слушайте меня, запоминайте и скажите остальным, что надо продолжать играться около немецких машин, но никаким образом к ним не подходить близко и, тем более, что – то «химичить»! Немцы наверняка просчитали кто крутился у машин и готовы вас сцапать.
– А чо тогда нам там играться? Да ну их к бесам, не пойдем туда и все? – высказал мнение Васька.
– Васек, если вы уйдете и ничего не будет происходить, то фрицы все сразу поймут, кто им «химичил». А если вы будете продолжать бегать и у них все будет в порядке, то они посчитают, что это не вы! Усекли?
– Усекли… - Колька покивал головой. – Хитер ты, ох хитер…
– А что еще фрицам нагадить, это без проблем – нагадим! – подытожил Никита.
Староста Устин не знал, что делать: комендант и переводчик не верили ему.
– Какие мальчишки? Какие пионеры? Вот это придумали и сделали
Все это дословно и эмоционально повторил по-русски переводчик Асмус.
– Яволь! – заорал Устин.
– В прошлый раз были проблемы с двигателями. Ты поймал диверсантов?
– Так господин обер – лейтенант, так там же мальчишки…
– Опять мальчишки?!
– Там у машин крутились мальчишки. Они и напортили их.
– Ты кого-то поймал? Твои помощники кого-то поймали?
– Нет, господин обер – лейтенант, они там крутились, но к машинам не подходили…
– Так чего ты мне рассказываешь про мальчишек? Короче! – Гук был вне себя от тупости этого русского. –Если через 2 недели акты саботажа и диверсии в районе хуторов Вербовки, Ляпичево, Аверинский не прекратятся, ты сам будешь качаться на виселице! Понял?
– Яволь, господин обер – лейтенант! –почти прокричал староста Устин, вскидывая руку в нацистском приветствии.
В конце октября к Егоровым в дом постучалась молоденькая девушка, которая держала в левой руке с довольно большую и тяжелую корзинку. На крыльцо вышла мама Кольки и Васи. В след за ней вышел Никита. Ребят не было дома, где-то бегали, ведь Никиту в свои «дела» они посвящали, но на сами «дела» не брали.
– Тебе чо надо, сердешная? – спросила у нее Степанида.
– Здравствуйте, тетя Степанида! Я вам привет от Коли Свиридова принесла.
Хозяйка посмотрела по сторонам:
– Так что стоишь-то на крыльце, заходи быстрее, сердешная. Звать- то тебя как? Давай корзинку - тяжелая, видать…
– Зовут меня Валя, а корзинка не тяжелая, я ее на пол поставлю.
Никита вспомнил, что в конце сентябре у них в доме выхаживали лейтенанта Николая Свиридова, что сбежал из Калачевского лагеря для военнопленных.
«Значит добрался до наших», – подумал Никита.
– Тетя Степанида, мне бы переночевать, а утром я от вас уйду. И еще… если у вас есть йод или что-то на спирту… - девушка показала замотанную в окровавленный платок кисть правой руки.
– Ой, доча, как угораздило-то тебя так! – всплеснула руками Егорова. – Ходи сюда!
Девушка, выходя из комнаты, оглянулась на корзинку, видимо, в ней лежало что-то очень ценное, задержалась на секунду, посмотрела на Никиту, а потом решила, что можно ее здесь оставить.
Минут через десять Степанида и Валя вернулись. Мама Кольки и Васьки как могла обработала и забинтовала пораненную кисть девушки. Мальчишки были изгнаны ночевать в чулан.