Давным-давно

АНДРЕЙ МИХАЛОВСКИЙ

Давным-давно

– Ильма Кир, готов?

– Готов, - отозвался историк.- Уже целых пятнадцать минут.

– Не язви!
– возмутился Стью Холл, дежурный.
– Напоминаю второй и третий параграфы инструкции "К исследованиям во времени".

Ильма усмехнулся, он смог бы, наверное, пересказать инструкцию по памяти даже задом наперед.

– Параграф второй. Ни при каких обстоятельствах не открывать своей личности обитателям временного отрезка, являющегося объектом исследования.

Параграф

третий. Ни при каких обстоятельствах не снимать с головы обруча с энергетической спиралью. При малейшей неисправности немедленно возвращаться в нулевое время. Примечание: при утере контакта с энергетической спиралью возможна полная или частичная амнезия. Чаще всего забывается будущее - по отношению ко времени, в котором находится человек. Ильма Кир, ты готов?

– Готов.

Легкий щелчок и секундное жужжание аппарата.

Струйки серой мглы скользнули по извилинам мозга. "Время", - успел подумать историк, и чувства канули в темный колодец.

Бездна мрака и гулкий хаос во мраке. Поблескивающие слюдяные мушки вьются вокруг, кружатся в танце. На губах горький привкус пыли. Мрак колышется, свивается в жгуты, отползает; на зыбких границах белесого света вздрагивают угрожающие иглы голубых огней. Ослепительная вспышка. С окаменелых век срывается завеса.

– Контакт!

Ильма ощутил резкий запах снега и с усилием открыл плаза.

Вокруг вздымается к звездному небу черный ночной лес; тьма в упор смотрит на человека.

– Не двигайся!
– ясно услышал он предостерегающий голос Стью. Сейчас выровняю статус.

Ильма поднял руку и увидел на ладони меняющиеся красноватые блики. Голова светилась, как ночник у кровати.

– Скорее!
– раздраженно прошипел он, услышав отдаленный хруст ветки: - Сюда идут.

– Все в порядке. Желаю удачи.

Ильма зябко, со свистом втянул в себя воздух и встряхнулся; о кольчугу звякнул наплечный плат.

Ночь. Три часа ноль-ноль минут. Пятое апреля тысяча двести сорок второго года. Окрестности восточного побережья Чудского озера.

Историк рассчитывал захватить и вчерашний день; в планы его входило проследить ход событий с самого начала: глубокая разведка отрядов Домаша и Кербета, столкновение их с передовыми силами Ливонского ордена, смерть Домаша, отход русского войска на боевые позиции восточный берег узмени Чудского озера...

Но ему отказали: немного отличались от нормы показатели его психодинамического баланса. Этого оказалось достаточно, чтобы ограничить срок его пребывания во времени. Историк подумал, что в конце концов он сможет провести добавочную экспедицию, и покорился.

Сейчас, стоя в темноте, он еще раз проверил снаряжение: поправил на голове помятый остроконечный шлем, оглядел старую иссеченную кольчугу, вытащил и засунул обратно в ножны длинный меч с простой крепкой рукоятью; щитом он не пользовался, щит только

мешал ему, как, впрочем, многим опытным бойцам древности, в руках которых меч становился и лучшим из щитов.

Ильма Кир придал лицу угрюмое и усталое выражение и, не прячась, пошел в ту сторону, где слышал звук сломавшейся ветки. Черные безлистые скелеты деревьев торчали из белеющего рыхлого снега, и среди них порой гулко разносилось карканье одинокого бессонного ворона. Дыхание еле заметным вьющимся облачком вырывалось изо рта.

Впереди внезапно раздалось удивленное "эй!", и молодой голос громко окликнул:

– Кто? Остановися!

Ильма замер и вытянул шею, оглядывая лес. Меж стволов мелькнул колеблющийся свет.

– Я!
– крикнул он охрипшим от быстрой смены температур голосом. Хто тамо?

Из тьмы появились две настороженные фигуры, одна из них поднимала над головой пылающий факел.

Перед Ильма стояли русские воины, снаряженные так же, как он сам, с той разницей, что доспехи младшего из них, юноши лет восемнадцати, выглядели новее, были лучше и дороже. Его спутник, огромный бородач с факелом в руке, остановился немного позади.

Юноша, не снимая ладони с рукояти меча, надменно оглядел историка с головы до ног.

– Што зде дееши? Кой еси?
– властно и резко спросил он. Ильма удовлетворенно хмыкнул про себя: контакт состоялся.

– Савва есмь воин, с Копорья, - свободно ответил он.
– К князю иду, ко Ярославичу, на сечу. А ты кто есь?

Ноздри юноши гневно вздрогнули.

– Дерзко речешь!
– сказал он, угрожающее приблизив лицо.
– На сечу, глаголеши? Еда ведаю про то, может, лазутник и послух Бирьеров?

"Сын какого-нибудь воеводы, - мелькнуло в голове у историка. Нужно оскорбиться".

Лицо Ильма исказилось, он отступил на шаг и потянулся к ножнам.

– Лазутник!
– крикнул он.
– Ой, зрю я, высок ты под князем, голощекий, счастье тобе!

Юноша побелел от ярости и, шагнув вперед, выхватил свистнувший меч.

"Вот повезло, - с раздражением подумал Ильма.
– Как бы не пришлось возвращаться".

Историк пригнулся и вытащил свой меч.

Бородатый великан, до того момента спокойно наблюдавший сцену, неподвижно стоя с факелом в стороне, внезапно ожил.

– Не по нраву то придет князю, - не меняя позы, проронил он. И от одних этих слов утих гнев юноши.

Он зло сверкнул в полутьме глазами и обернулся.

– Зри, Кербет, - сказал он.
– Негодный сей брань мене речет дерзку!

"Кербет!" - с удовольствием отметил историк и еще раз оглядел воеводу, решив позднее, когда встанет солнце, рассмотреть его получше.

– Негоже, братия, биться соплеменникам, егда вороги домы наша топчут. Супротив супостата мечи подымайте, - проговорил тот, нахмурившись.
– Идем, княже, пора.