Дай! Дай! Дай!
Шрифт:
– Был и есть, – с достоинством кивнул Борис Аркадьевич. – А что? Разве то, что я в состоянии жить в отдельном доме, не является проявлением моей предприимчивости?
– Возможно, вам дом достался в наследство.
– Ну нет! Наш с Владимиром отец был честным работягой. Вкалывал на заводе с шести утра по восемь часов в день. И так всю жизнь! Тяжелый физический труд рано его состарил. На пенсию он вышел, будучи уже полной развалиной. Так что умер он тоже рано.
– А вы так не хотели?
– Я? Нет!
– И что?
– И через пару лет умер! А даже если бы и не умер! Что бы из него получилось? В лучшем случае руководитель среднего звена, получающий зарплату в триста, от силы четыреста рублей в месяц. Конечно, по советским временам и это было неплохо, но… Но мне такой путь казался слишком долгим, утомительным и трудным.
– И что же за путь выбрали вы?
– Я стал предпринимателем. Я вам это уже говорил.
– Однако вы уже немолоды.
– Причем тут это? – слегка оскорбился Борис Аркадьевич.
– Притом, что ваша молодость должна была прийтись на времена советской власти.
– И что?
– А советская власть к таким вот людям, как вы говорите, с предпринимательской жилкой, относилась очень настороженно. И величала их не иначе как спекулянтами. Даже статья в Уголовном кодексе соответствующая имелась – спекуляция. Срок от трех до тринадцати.
– Не напоминайте мне о тех страшных временах, – поморщился Борис Аркадьевич. – Не хочу даже вспоминать! Сколько моих друзей и коллег пострадали из-за этой статьи. Какие жизни были сломаны! Какие карьеры пошли коту под хвост! Удручающие времена.
– А вы, значит, оказались в числе счастливчиков? Всю жизнь спекулировали, но ОБХСС ни разу на вас не вышло?
– Да. Смею признаться, мне везло. Но не только в везении дело. Я тщательно просчитывал все варианты, отбирал контакты. И никогда не имел дела со случайными людьми. Нет, как минимум двое из моих хороших клиентов должны были поручиться за третьего, чтобы я стал иметь с ним дело.
– И чем же таким крупным вы занимались? Антиквариатом? Вы же по образованию искусствовед?
– Да, я занимался разным. Картинами, предметами искусства, старинными книгами. Одно время даже иконами. Словом, всем! Всем прекрасным, за чем охотятся коллекционеры и за что они готовы платить бешеные деньги.
– И вы хорошо на этом зарабатывали?
– Более чем.
– Но тем не менее не пожелали взять на себя заботу о маленьком племяннике?
– Мне была неприятна его мать.
– А впоследствии, когда племянник вырос, вы не пытались встретиться с ним?
– Зачем? – удивился Борис Аркадьевич.
И удивился он так искренне, что подругам
И не было у Бориса Аркадьевича никакой жены, которая бы запрещала мужчине общаться с родственниками. Жену он придумал специально, чтобы не общаться с ними.
– Значит, вы всю жизнь спекулировали антиквариатом и старинной мебелью, потихоньку приворовывали из музеев, в которых работали, и знать не знали, как там живет ваш племянник?
– Ну да. В общем и целом верно. Мне только не нравится термин «приворовывали». У кого же я воровал? Все эти картины и старинная мебель были уже украдены у людей большевистской властью. Я просто возвращал людям их законные ценности.
– Но не безвозмездно, надо полагать?
– За любую работу положено вознаграждение. Цены я назначал сам. И они были немаленькие.
– Однако матери вашей любовницы вы уступили кое-какую мебель за гроши.
– Кто это?
– Мать Марии Филимоновны.
– Машенька? – задумчиво повторил Борис Аркадьевич. – Это кто же такая? Да еще с папашей Филимоном? А-а-а! Вспомнил! Да, правда, была у меня в жизни такая история. Признаюсь, я тогда заработал совсем немного. Но очень уж мне хотелось посмотреть на эту надутую клушу – мамашу моей Машеньки. Воображала, что она крутая птица, а сама не умела отличить рококо от ренессанса. А уж о том, чтобы отличить хорошую подделку от подлинника, и речи не шло. Ей и в голову не пришло, что она покупает новодел.
– Вы продали ей фальшивку?
– Ну да, я продал ей мебель почти что по ее реальной цене. Да что тут такого? Эту мебель изготовляла бригада резчиков. Получалось у них весьма неплохо. Только очень опытный специалист, вооруженный спектроскопом, мог бы обнаружить, что это всего лишь подделка под старину. А зачем я это сделал… Мне просто понравилось, как вытянулась морда у этой дуры. А когда оказалось, что я еще и обрюхатил их кобылу дочурку… Восторгу моему вообще не было предела. Вот это называется уделал соседей!
Борис Аркадьевич радовался очень живо. Похоже, его натуре в самом деле все произошедшее представлялось отличной шуткой. А наивная Мария Филимоновна до сих пор хранит фотографию этого мерзавца в своем тайнике, в томике «Войны и мира».
Тем не менее подруги прошли в дом к этому человеку. Мерзавец он или нет, а им предстояло еще очень о многом расспросить его. В частности о тех людях, с которыми он пересекался в своей жизни. Возможно, там мелькнет и личность второго Никиткиного «дяди» – Бориса Анатольевича.